Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 6(68), 2025.

Да какие традиции в нашей деревне? Ссыльные мы все, каждый свои привычки тащит. Бармалея возьми, традиция у него такая — всё тырить. Щипачом был, но не признаётся где. В кратер Гусева отправили, наручниками к трактору пристегнули, так от трактора только кабина после смены осталась, двигатель на мясной паёк выменял, а гусеницы — на водку. Развёл руками, что поделать, суровый марсианский климат. Отписали к нам, вроде как и брать у нас нечего.

Но куда ему до Пал Матвеича, казнокрада с Фобоса. Ловко выходило, в бюджет миллион поступал, и тут же два миллиона у Пал Матвеича в кармане появлялось. Займёшь ему рубль, и уже сам три рубля должен, вот такая у него была традиция. Только появился, сразу предложил нововведение, амбарчик к космодрому пристроил. «Сносите, — говорит, — товар на десятину сюда, оно и отгружать лучше, и учёт кой-какой».

А баб Нюра, революционерка? Откуда её только не высылали, сама уж счёт потеряла. Старая, еле ногами шевелит, а каждое утро на митинге. Послушать её можно, что уж там, хорошо излагает, только каждый раз — что-то новенькое. По четвергам — о мировой социалистической революции, а в последнее воскресенье месяца — рептилоидов свергает.

Да, я не про это, про музыку рассказывал. Десятину в тот день забирать должны были. И впрямь, летит, только сразу видно — ненашенский. На боках кресты, а не звёзды, и морда в чёрный цвет выкрашена. Выскочил из транспорта офицер, длинный, что шпала, шлем от подбородка трескается. За ним — солдафоны, чёрные, в крестах. Лаются, что те собаки, грят, не десятину, а половину давай, иначе всё отберём. Пал Матвеич к ним сразу подступился, что-то на бумажке чертить начал, неважные у вас расчёты, господин офицер, всё — это еще не всё, если постараться, то всё можно в полтора раза умножить, а остаток — поделить.

Пока Пал Матвеич плутни привычные городит, Бармалей промеж солдат рыскает, то рацию срежет, то пистолетик приберёт — и на транспорт поглядывает, на рессоры чудесные и шасси новенькие. А солдаты, которых за припасами отправили, уже обратно возвращаются, а за ними баба Нюра плетётся да науськивает.

Пока солдаты офицеру про жалование неудобные вопросы задают, Бармалей последнюю рацию в мешок складывает, и тут уж до моей традиции дело доходит.

Офицера я напоследок оставил, поспрошать, что там на Большом Марсе происходит. А он давай кричать, что пригодится. И вот это умеет, и это. Морщимся мы, всё не то, не подходит. Хватает у нас брехунов да сволочей. Посущественнее бы чего. Тут он в карман полез, губную гармошку достал и трель выписал. Заслушались мы, Пал Матвеич даже слезу пустил, а Бармалей под неё ладошку подставил. Да баб Нюра запростестовала, де, музыка революционную душу развращает. Там их всех и закопали, рядом с космодромом. А если спросят, так и ответим — суровый марсианский климат, ничего тут не поделаешь.