Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 6(68), 2025.

Марси прокрался в часовой отсек и прикрыл дверь. Свет зажигать не решился и замер, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Пахло машинным маслом, гудели механизмы. Надрывалось усталое железо, силясь вытолкнуть груз на деление выше.

Вот проявились могучие шестерёнки. Замельтешили ремни. Марси потёр глаза и пошёл почти на ощупь к циферблату. Корпус сюда, ногу вправо. Протиснуться. Поднырнуть. Наконец-то тусклая панель с подрагивающей часовой стрелкой.

Ждать!

Щёлк, скрип — и накрывшее ощущение лёгкости от того, что невидимый рычаг поднял громадную капсулу выше и аккуратно поставил в гнездо на одиннадцать часов. Стрелка нехотя повиновалась и прыгнула с десятки вверх.

В отсек пролился солнечный свет, и Марси зажмурился, чтобы не расплакаться. На улице заголосили. Значит, небесные врата раскрываются, а он так и не уловил момент, какой механизм приводит их в движение. В который раз!

— Ты что там делал, проказник? — Тётя Жанна, увидев Марси, выскальзывающего наружу, погрозила пальцем. — Сломать хотел? Вот тебе на спину как за это прилетит! Да сразу с десяток! Иди лучше гостя встречай!

Небо действительно раскрылось: верхние створки капсулы разошлись, и на местечко смотрело настоящее синее небо, на котором невыносимым пятном горело солнце. Дед, надевший защитные очки, счастливо ему улыбался. Дядя Поль торопливо подкатывал стеллажи с зеленью. Дошколята закружились в хороводе и запели радостную песенку под чутким руководством воспитательницы. А остальные столпились у ворот, которые вот-вот должны были открыться.

— Внимание, шлюзы. — Механический голос потонул во всеобщем возбуждении. — Исключите давку.

Ворота загромыхали и, отчаянно скрипя, разошлись.

Он стоял на пороге и не решался его переступить. Мощный торс, узловатые ноги на сервоприводах. Ярко-синий берет. Скупая планка с орденами. На крупном поясе пустые отверстия для многочисленного оружия. И левая рука точно искусственная, потому что он поднял её и неестественно помахал:

— Привет!

— Здравствуй, сына! — Тётя Жанна выскочила вперёд и, рыдая, прижалась к тёплому металлу.

Робко захлопали.

Тётя Жанна победно обернулась. От сына осталось немного, но главное, что его мозги ещё были настоящими, хотя Марси показалось, что улыбка у героя какая-то заученная. Все знали, что парня жизнь на чужбине хорошенько прочесала и в местечко он возвращается почти киборгом. Зато жив, и пенсион будет щедрым. И местечку перепадёт.

— К столу! — выкрикнул дед, у которого с утра потряхивало руки.

Зашумели. Героя обступили и повели вместе со счастливой матерью к длиннющему столу с расставленными угощеньями. Суетливо расселись.

Дождавшись, когда немного угомонились, дед нацедил настойки и на правах старшего поднялся:

— Вот и свиделись. Столько циклов! И солнце было над головой, и зима снежком порошила. А уж тьмы подземельной натерпелись, да, Поль? Ох… И наш мальчик никак не возвращался. Зарабатывал, — дед попытался многозначительно тыкнуть пальцем в небо, — о нас заботился. Молодец! Живой молодец!

Выпили, закусили и загалдели.

Марси наложил себе маринованных перцев, грибов и соевого сыра. Залил всё кислым сиропом. Вроде получилось сытно и сбалансированно. Быстрее бы поесть и ускользнуть к Женьке.

После третьей деда потянуло на песни. Марси воспользовался этим и прошмыгнул к другой половине стола, где дошколята уплетали шоколадные хлопья и стеснительно поглядывали на металлизированного дядьку-героя, который млел от того, что тётя Жанна впихивала в него съестное.

— Меня ищешь? — Женька ткнула в бок.

— Ага.

— Врёшь. Хочешь поближе к нему сидеть. — Она благоговейно посмотрела в сторону гостя, который на глазах превращался в местного идола. — Вот, вернулся человек. Значит, кому-то из нас пора. Наконец-то.

— Куда ты всё торопишься? Пусть кто-нибудь другой попутешествует.

— Дурак ты дремучий, — зашипела Женька. — Сколько раз тебе говорила, что валить отсюда надо. Сидим здесь, два часа только свет видим. А потом как кроты. Вальсируем под лампочкой и жрём картонные помидоры, шмыгая по клетке.

— Ого тебя занесло! Снова тебе мало места в… местечке?

— Мало. Давно мало. Я жизни хочу.

— А ты знаешь, что у других капсула ночью на поверхность выскакивает? Одни только звёзды видят. Это если повезло и нет облаков.

— Знаю. — Женька фыркнула, вдруг схватила его за руку и потащила за стеллажи, на которых тянулась к солнцу селекция гидропоники.

— Детки, покушали? А теперь раздеваемся и принимаем солнечные ванны! Быстренько! — скомандовала сзади воспитательница.

Женька довела Марси до входа в отсек с атомным сердцем, прижала к стене, которая дышала жаром, и опасно коснулась губами его носа.

— Какой у тебя счёт на спине? Ничего не поменялось?

— Да я ж откуда знаю?

— Раздевайся!

Марси послушно стянул футболку и повернулся. Попытался незаметно напрячь мускулы.

— Ой, прекрати. Так, вроде бы счёт ровный. А у меня?

Женька повернулась, её футболка мигом слетела, и Марси застыл от жадности. Вот бы она покрутилась хоть чуть-чуть вправо или влево!

— Считай!

Кругляши начинались у шеи, огибали лопатки и шли к талии. Выложенная ими белая змейка на одной половине спины обгоняла чёрную на другой.

— Белые начинают и выигрывают.

— Отлично! Не зря я вчера тёте Жанне кубрик выдраивала. Зачлось. — Женька быстро оделась, отчего её волосы смешно взлохматились. — Неизвестно, что ещё у очкарика. Небось тоже попутешествовать хочет. Разберёмся.

Марси понял, что представление закончилось, и с сожалением натянул свою футболку. Как подумал, что завтра же Женька может исчезнуть, так и поплохело — аж качнуло. И когда вернётся? Через годы?

— Слушай, надо подстраховаться. Сначала с тобой, а потом и с очкариком. — Женька перешла на шёпот. — Если ты мне друг, стырь у дяди Поля помидор. Так, чтобы все поняли. Идёт?

Марси отшатнулся. За такое точно не меньше двух кругляшей впаяют.

— Испугался?

— Я? Нет. С чего ты взяла?

— Побледнел потому что. — Женька подскочила и чмокнула его в нос. — Принимай лекарство: это чтобы кровь из пяток в голову вернулась.

— Это я так. От другого. Солнце просто сильно печёт. — Марси от волнения прикрыл глаза ладонью и попытался посмотреть ввысь. Сразу навернулись слёзы.

— Ну, так по рукам?

— По рукам.

Женька протянула крепкую ладошку. Марси с удовольствием пожал её, потому что ценил каждое прикосновение. Даже несмотря на только что подаренный поцелуй. Женька улыбнулась:

— Ты же знаешь — я придумаю способ, как тебя забрать. Стипендию какую-нибудь выбью. Денег накоплю, чтобы тебя в столице поначалу устроить. Не знаю… Короче, выкручусь. А ты пока тренируйся, понял?

Марси неуверенно кивнул, и она поспешила обратно к столу.

Солнце действительно припекало, и Марси снова стянул футболку. Немного позагорать точно не помешает.

Щёлкнули механизмы, и местечко плавно поднялось на одно деление вверх, достигнув двенадцатичасового зенита.

Марси вздохнул. Женька хочет стать танцовщицей. Смотрит круглосуточно ролики и даже тайком занимается, хотя все всё знают и над ней смеются. Были бы деньги, оплачивала бы уроки с виртуальным тренером. Один раз Марси заикнулся деду про помощь, но тот так посмотрел, что хоть ему самому на спину чёрный кругляш впаивай. Например, за очевидное желание выпороть внука.

Марси побрёл меж стеллажей и вдруг наткнулся на героя, который ото всех спрятался, отпросившись, видимо, в уборную, и пыхтел сигареткой. Настоящей. От которой приторно воняло и которая потрескивала при затяжках. Герой вдыхал дым, пропускал его через искусственные лёгкие и с чувством выдыхал, отчего у него в груди что-то булькало.

— Привет, Марси. Не говори пока никому, ладно? А то за расточительство заклюют. А у меня и так полбашки мозгов всего осталось. — Герой вдруг, скривившись, закашлялся. — Вот же чёрт. Подонки бракованные лёгкие подсунули. Мамаша как узнает, всех бюрократов кляузами завалит. Зато ей жить веселей будет. Как сам?

— Нормально. — Марси растерялся и не мог решиться, с чего начать разговор с человеком, от которого осталось всего-ничего и который когда-то был кумиром.

— Дед пьёт?

— Частенько.

— Тогда не бросай его пока. Местечко наше на нём держалось и будет держаться. И я ему, увы, не помощником прибыл. Я просто инвалид-ветеран. — Герой докурил и вдавил бычок в кадку с огуречной плетью. — Пойдём-ка выпьем.

— Я сейчас, догоню.

— Ну, давай, лови свою Женьку, пока не испарилась. — Засипели сервоприводы, герой встал, подмигнул и устало пошёл в направлении стола.

Марси прошёлся вправо, влево. Надел футболку. Наклонился к кадке с бычком и принюхался. Пахло едким смрадом. И представилось, что именно так пахнет весь мир, который скрывается за их капсулой. И даже долгожданное солнце показалось злым, чужеродным, желающим выжечь все внутренности местечка.

Вперёд! Вот стеллажи с помидорами. Бычье сердце — гордость дяди Поля. Найти самый крупный и спелый плод, чтобы на полкило потянул. Сорвать, подождать, пока уляжется предательская дрожь, и вынырнуть из стеллажей к столу.

Все смотрите!

Марси дождался, пока местечко онемеет, отыскал глазами Женьку, у которой вжались плечи, и вгрызся в помидор.

Праздничный стол накрыл шелест изумления.

Дед поставил поднятую рюмку. Покачиваясь, он встал и направился к застывшему Марси. Остальные не шелохнулись. Замерли даже бесившиеся на шезлонгах дошколята. И только дядя Поль безостановочно качал головой.

— Заголяй спину.

Марси снова снял футболку и послушно повернулся.

Дед отстегнул с пояса коробочку, которую боялось всё местечко, щёлкнул крышкой и достал два чёрных кругляша. Активировал их, после чего из них выскочили напоенные электричеством нити. Подошёл и, не колеблясь, усадил кругляши на спину внуку.

Марси закричал и осел на колени. Затрясло. Нити, плюясь током, безжалостно прошили кожу и впились глубже в тело. От двойной порции наказания прострелило так, что Марси чуть не откусил язык. Он упал, пытаясь вжаться в ребристый пол, как будто тот мог помочь.

В голове крутилась чехарда, всё же не давая боли победить: казалось, что новые кругляши вросли, закончив на спине очертания чёрного крыла, и сейчас оно вылезет, расправится, как у демона, и поднимет высоко-высоко, отчего Марси увидит не только капсулу, но и весь мир вокруг. А потом крыло от близости солнца подгорит, сложится и он полетит кирпичом в родное местечко, чтобы врезаться в стол и навсегда его разбить…

Дед хлестал по щекам. Рядом плотоядно сопела тётя Жанна, настраивая в пальцах-сардельках шприц. Герой выглядывал у неё из-за спины, будто прятался. Несмотря на продолжающуюся боль, Марси чуть не рассмеялся: тот принял его выходку на свой счёт. Решил, что Марси отрезал так себя от внешнего мира ради деда.

А вот Женьки не было.

Киборг помог Марси встать и повёл его в кубрик, который внук делил с дедом. Тот прихрамывал следом. Посеревший, вмиг постаревший, но Марси пока не мог его простить. И зачем-то представлял, что когда-нибудь и ему будут при людях кланяться, а за глаза обзывать живодёром и палачом.

Когда остались одни, дед налил стакан самогона, сел за стол и начал пить. Шумно, но с какой-то горечью, потому что покрытый щетиной кадык ходил дёргано. Хлопнув пустой стакан о столешницу, он вгрызся взглядом в Марси, свернувшегося на койке.

— А ты знаешь, что не помогло? Два белых кругляша одновременно у тебя вылезли. А? Каково? Так что шиш тебе. Нуль! — Дед азартно показал кукиш. — И почём страдал тогда, дурья твоя башка?

В назидание снова заныла спина.

— Деда, ты ничего не перепутал?

— Нет. — Он потянулся к бутылке. — Один кругляш то ли из-за меня, то ли за наглядный урок дошколятам. А за второй я кое-кого выпорю. Или выгоню.

Марси закрыл глаза. Намёк от деда был нехитрым. Если за выполнение просьбы Женьки вместе с двумя чёрными он получил один белый кругляш, то либо ей причитается чёрный от деда, либо белый перекочевал к Марси от неё. Вот-то будет разборка…

— Ладно, пойду-ка я Поля успокаивать. А ты потом перед ним извинишься. — Дед сгрёб недопитую бутылку и вышел из кубрика в электрические будни: небесные створки недавно закрылись, и капсула погрузилась под землю, опустившись на двухчасовое деление.

А Женька была тут как тут. Юркнула в кубрик, быстро огляделась и присела на койку так, чтобы у оживившегося Марси не потревожилась спина.

— Круто получилось, — начала она. — Только бесполезно. Даже в минус.

— Знаю. Надо что-то другое придумать.

Женька, изучавшая мозаичный рисунок на полу, удивлённо повернулась.

— Я только один способ знаю: ты пойдёшь и подерёшься с очкариком. И вам двоим твой дед отсыплет пригоршню чёрных тараканов.

— Ну ты загнула… А если я очки ему сломаю? Они такие дорогие. И он без них никак, ты же знаешь.

— Вот! Что и требовалось доказать. — Женька подскочила с кровати и возбуждённо заходила. Вдруг замерла. — Вместо того чтобы накостылять, ты заранее его жалеешь. Давай, пока. Завтра увидимся.

Она пулей выскочила. Только остался в кубрике лёгкий цветочный запах. И Марси понял, что она даже не спросила, больно ли ему было.

А спина по-прежнему ныла. И ещё долго будет болеть, потому что получить такой дуплет — это не за простую шкоду.

Марси включил новости. Рассказывали про новое шоу гладиаторов. Набор начинался послезавтра — после того, как ротацию накануне покинули бывалые, превратившиеся в никому не нужных киборгов и разбредшиеся по домам. Ведущий расхваливал гонорары и призывал тех, кто завтра выйдет в большой мир из капсул, заглянуть на кастинг. Хотя бы просто проверить свои силы.

Напала дремота…

Вдруг снаружи отчётливо щёлкнул замок. Марси вздрогнул: они не привыкли с дедом закрываться. Да и никто в местечке не закрывался, потому что в этом не было нужды. Если только крайняя. Но теперь-то закрыли его. Неужели дед забавляется?

Дверь действительно была заперта. Марси включил режим экрана, и дверь по пояс стала прозрачной.

Герой стоял напротив, попыхивая сигареткой, и глупо улыбался. Он не мог видеть Марси, но, видимо, чувствовал его, потому что был напичкан электроникой.

Марси постучал по лбу и хотел было отвернуться, но киборг вдруг вдавил окурок в дверь, пыхнул дымом, который даже за преградой казался едкой отравой, скорчил рожу и приложил растопыренные пальцы к уху. Марси сообразил, что он хочет поговорить, и включил интерком.

— Привет, малыш.

Марси вмиг завёлся. Так его могла называть только сгинувшая в большом мире мама.

— Зачем ты меня запер?

— Женька твоя попросила.

— Зачем?

— Туго ты соображаешь, — герой почесал голову, — а ведь именно у меня мозгов вполовину меньше. А знаешь что? Давай-ка мы не будем слушать Женьку. Согласен?

— Согласен, тогда давай открывай!

— Э, нет, так не пойдёт. Я ей слово дал. Сло-во. Сечёшь? Таким не разбрасываются.

Марси окончательно растерялся.

— Что тебе нужно? Что за игры?

Герой аккуратно достал из силиконового уха динамик. Марси всё понял. Он ничего не слышал, но живо представил, как в микрофон кричит Женька, задыхаясь от гнева, потому что её перестали слушать. Динамик раскрошился в металлических пальцах героя.

— Ой, какая громкая. Вредная. Настырная. Настоящая Ева. Ты же не против, если я её накажу?

Противно зажужжали сервоприводы, герой развернулся и погромыхал тяжёлым шагом по дорожке между зеленью дяди Поля.

Марси выключил режим экрана и осел на пол.

Едва отступившая боль снова накинулась. А с ней и шальные мысли, закружившие солнечным хороводом дошколят. Что значит наказать? За что? Герой понял, что не он, а именно Женька подтолкнула его, Марси, съесть помидор? И какая ещё Ева?

Пробил озноб. Ева, Адам… Дед рассказывал, как у древних был устроен мир. Значит, этот рехнувшийся робот посчитал её искусительницей. И что дальше? Собрался изгонять её? Только ведь местечко никак не тянуло на какой-то там рай. И Женька сама рвётся из него всеми правдами и неправдами.

Марси схватился за голову, не понимая, что делать. Вызывать деда? А если тот, явно уже поднабравшийся, только рассмеётся и поддержит сбрендившего ветерана? Тётя Жанна? Та лишь обзовёт его проказником и скажет, что это опять розыгрыш. На спине кольнул в подтверждение седьмой чёрный кругляш, приобретённый за издевательство над старой и больной женщиной.

А если насилие?

Марси сорвался с места, разыскал раритетную зажигалку (дедову реликвию), подтащил стул и забрался к пожарному датчику.

Запищала сирена, и двери автоматически открылись. Брызнула во все стороны пена.

Отплёвываясь и чуть не поскользнувшись, Марси выскочил наружу и помчался в сторону кубрика, где жила Женька. Уворачиваясь от развесистых кустов, которые усложняли заново выстроенный дядей Полем оранжерейный лабиринт. Ощущая, как оживает отдыхавшее после солнца и экзекуции Марси местечко. Мимо отсека с атомным сердцем, кормившим капсулу энергией. Мимо первых встревоженных соседей.

— Лови, так будет по-честному. — Герой швырнул ворвавшемуся в кубрик Марси стальной шест. Женька сидела привязанная жгутами к стулу, с залепленным ртом и сумасшедшими глазами. Крутила головой, елозила и пыталась опрокинуться на пол. — Пойдём на воздух, а то заденем девочку. Как-то нехорошо портить приз, правда? Лучше в округе зелёнку постругаем.

Марси не смог поймать взгляд Женьки и отступил, чтобы не нервировать спятившего. Чуть не упал, споткнувшись о выломанную из двери планку.

— В стойку! — Киборг вышел следом и присел, разведя руки. В его ладони жадно подрагивал такой же смертоносный шест. — Извини, но только один раунд. Некогда. Да и Колизей у нас так себе. Ну, начали!

Марси отбил первый удар и отскочил. Упёрся в какие-то лопухи.

Завыла сирена тревоги.

Киборг опрокинул два стеллажа, и Марси сообразил, что он расчищает пространство перед входом в кубрик Женьки и блокирует доступ посторонних.

Ещё одна атака — и шест чиркнул по щеке.

— Давай, сосунок, соберись! Большой мир по тебе плачет. Лови!

Шест копьём полетел в Марси. Он не успел увернуться и сложился от жёсткого удара.

— Вот. Что случилось бы на ринге? А? Никакой любви зрителей. И прощай, селезёнка. Или что там у тебя порвало? А в следующем бою ты лишаешься почки. Потом тебе отрывают руку. И все твои накопленные кругляши отваливаются оттого, что старых правил больше нет. Вставай!

Марси привстал на одно колено. Перед глазами плыли цветные круги, и хотелось в них утонуть. Но ведь киборг теперь без шеста…

Герой картинно размял пальцы.

— Ты актёришка, — прошипел Марси.

— Да ну! А кто у нас помидором чавкал на публику, а потом вдруг белых кругляшей отхватил? Вставай, малыш! Гарантирую, что больно не будет.

Марси встал, замахнулся шестом и из последних сил захромал к герою. Тот стоял не шелохнувшись. Только наползала на лицо радостная искусственная улыбка.

Капсула ухнула на одно деление вниз, отчего шест в руке дрогнул, снова превращаясь в копьё, и пробил герою грудь.

Замельтешило перед глазами, и Марси рухнул на заваливающееся металлическое тело. Замер от ужаса.

— Так бы и давно. — Показалось, что не шевелившийся киборг шмыгнул. — А то всё подстёгивать надо, хе-хе. Ничего, купишь новые рёбра. Или что там у тебя… Мамке скажи, что я её люблю. Очень.

Марси заревел.

— А ты как думал? Теперь точно с дедом останешься… Хотя бы на время…

— Я думал, что ты насильничать будешь!

— Ой дурак…

Из пробитой груди потянуло сигаретным смрадом. Мужественное лицо задёргалось в конвульсиях, и герой закрыл глаза.

Марси перевернулся на спину, потому что опять пронеслось видение с чёрным крылом, рвущимся наружу, и опёрся головой о неподвижную руку киборга.

На створках играли неживые облака. Они вроде бы плыли от слёз, но стояли на месте. Вот бы попрыгать с тучки на тучку.

Перестала выть сирена. Появилась тётя Жанна с очередным шприцем. Или он у неё был один на все случаи жизни.

Зато после инъекции стало хорошо. Мечтательно.

Проявилась арена Колизея. Опьянённые кровью трибуны, по которым волнами играет возбуждение. Диктор, вымазанный золотой краской, просит помолчать, чтобы представить бойца: «Посмотрите, какой дерзкий новичок! Марси! Неужели сын Марса? Ха-ха! Вы не поверите! Он сын Анны! Ой ты, деточка! Анин Марси! Настоящий марсианин! Приветствуем!»

Толпа ревёт, а Марси их не слышит. Он лишь представляет, как после победы вернётся в капсулу и подарит сохнущей от чёрных кругляшей Женьке живительные полевые цветы.