Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 5(67), 2025.

В одном неприметном уголке Среднерусской возвышенности издревле обитало Чудо-Юдо. Было оно самым типичным хтоническим чудовищем сродни Змею Горынычу или Годзилле. Время от времени оно нападало на веси и города: жгло, и грабило, и людоедством, сказывают, не брезговало, а иногда и дань тяжкую налагало.

Бывало, выходили против него богатыри могучие. Порой даже побеждали — и бежало Чудо-Юдо в свои чертоги подземные.

Случалось, князья да бояре откупались от него златом-серебром.

Волхвы, кобники и чаклуны пытались сокрушить его заклинаниями волшбы исконно русской, а батюшки крестом да молитвой — но не шибко помогало. То ли веры не хватало, то ли заклинания надо было читать задом наперед, а не наоборот.

Но однажды — лет за сто до Батыя — проходил тем местом некий великий восточный мудрец и маг, проездом из Шамбалы в Агарту. Он и зачаровал Чудо-Юдо так, что погрузилось оно в сон глубокий…

Шли года и века, и забыли Чудо-Юдо люди. Однако минуло девять столетий, рассеялись чары древние, пробудилось Чудо-Юдо и решило мир посмотреть да себя показать.

Облачилось оно в платья парчовые, какие среди его добычи в сокровищнице лежали, надело шапку горлатную, с боярина пленного еще при Ярославе Мудром снятую, и выбралось на поверхность. Сразу почуяло, что неладно в мире: воздух в том краю пахнет железом, дымом и еще чем-то нехорошим.

Огляделось Чудо-Юдо — и не увидело окрест ни одной деревни, только пожарища да угли. А еще копошились люди чужие, вроде как вои, в какой-то странной серой одежде и шлемах, похожих на чугунки. И ни у одного при себе, что диво, не было ни панциря, ни меча на поясе…

Чудо-Юдо двинулось к ним — и изумились те, и заболботали бусурманской речью, и вышел вперед обычный человечишко с белой повязкой на рукаве и спросил:

— Герр майор хочет знать: кто ты и отчего такой вид чудной?

— Чудной? — несколько растерялось чудище. — Так ведь и положено мне: я ведь Чудо-Юдо!

Человек что-то пролаял на басурманском — и тут побагровело лицо старшего странных воинов, и заорал он благим матом:

— Jude? Jude!!! Soldaten — Feuer!

* * *

Это присказка — сказка впереди.

* * *

— Значит, говоришь: очень не любит этот ваш Гитрел нас, юдов? — словно бы в раздумье пророкотало Чудо-Юдо, держа за шкирку двумя когтистыми пальцами и поднеся к самому лицу переводчика, белого от ужаса, как его повязка. — И извести всех порешил… Так?

Человечек, надо сказать, пованивал. Что и неудивительно, когда висишь на высоте в полста метров, а рядом — лик огромный и страховидный, весь в чешуе изумрудной.

— Да-да, именно так! — торопливо закивал пленник. — Но осмелюсь доложить, Ваше Величество, я никогда не одобрял подобной политики в отношении…

— Да погодь ты! — фыркнуло Чудо-Юдо и слегка встряхнуло человечишку, так что вмиг с него слетели штаны вместе с пахучим содержимым. — Погодь, дай подумать…

Перейдя в малую боевую трансформу (голова фольклорного персонажа при этом оказалась всего лишь на уровне верхушек самых высоких окрестных сосен), Чудо-Юдо в задумчивости присело на корточки, опустив седалище на раздавленный Т-III, отчего тот стал еще ниже. Осмотрелось, глядя на кровавые пятна и обугленные остовы «ганомагов» — все, что осталось от немецкой батальонной колонны.

И решительно поднялось.

— Ты вот чего, мил человек — дорогу на этот самый Белрин показать сможешь?