Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 5(67), 2025.

— Витька! — пронёсся по двору хрипловатый голос тётки Клавы. — Домой, мать зовёт!

Черноволосый пацан, лет шести от роду, склонил голову набок и показал тётке язык. Чего это он должен слушать соседку? Мама бы и сама позвала, если надо.

— Кому говорят! — Клава собралась было погрозить кулаком, да почему-то передумала, сплюнула и с чувством выполненного долга исчезла в темноте квартиры, затворив окно.

— Небось похоронку принесли, — авторитетно заявил Мишка, который всегда знал больше других, особенно если что-то нехорошее.

— Тьфу на тебя, чего несёшь! — прикрикнула на него Тонька.

— Почтальон приходил, — снисходительно пояснил Мишка.

И заткнулся, потому что девчонка была на полголовы выше. А Витька растерянно хлопал глазами и не знал, то ли за мячом бежать, то ли в драку. Чувствовал: Мишка говорит что-то обидное, как обычно.

— Ладно, айда домой, — сказала Тонька, беря Витьку за руку.

Она впихнула его в комнату и хотела войти сама, но на пути встала тётка Клава, мягко взяв её за плечи — иди, мол, не отсвечивай, без тебя разберутся. Тонька запомнила неподвижную фигуру Витькиной матери, которая даже не обернулась.

Витька ещё не умел читать. Он рассматривал роковую бумажку и на просвет, и вверх ногами, но большая гербовая печать молчала. Печатные буквы плясали и рассыпались бессмысленными узорами, зато от чернил веяло отцовским теплом. И тогда Витька будто видел его лицо сквозь круглую печать.

— Может, это ошибка, — тихо говорила мать. — Такое бывает.

Но Витька понимал, что она не верит своим словам. Взрослые всегда живут по дурацким придуманным правилам и не понимают того, что на самом деле стоит за чернильной вязью.

Он дождался, когда мать вышла на кухню, старательно сложил из бумажки маленький самолётик и отправил отцу на помощь. Бумажка была неудобной, но самолётик вышел удачным: полетел ровно, набирая высоту, за пределы двора — и исчез в огне закатного солнца.

Тётка Клава потом ругалась страшно, норовя отхлестать Витьку чем попадалось под руку, но мать решительно вытолкала её из комнаты.

— Дура, теперь в военкомат за пенсией с чем пойдёшь?! — кричала Клава.

— Ну и ладно, и не пойду. Не надо такой пенсии! — отвечала мать. — Правда?

Витька согласно кивнул. Он вспоминал, как совсем недавно открывалась дверь, и из темноты коридора в залитую солнцем комнату входил отец, большой и радостный, и в комнате словно бы становилось ещё светлее. Ну, может, так просто казалось малолетнему пацану, кто знает…

День Победы мать встретила слезами. Витька уже давно умел читать, и она не стеснялась плакать при нём.

А на закате Витька зачем-то открыл окно: вспомнил тот самолётик. И он вдруг появился — из ниоткуда, без надписей и печати, — лёг на стол прямо перед матерью. Чья-то шутка была откровенно дурацкой и жестокой. Витька попытался высмотреть шутника за окном, но заметил только гимнастёрку входящего в подъезд солдата. А ещё — запах пыли и солнца.

Витька обернулся, посмотрел на мать и стал с замиранием сердца ждать, когда откроется дверь.