(Раньше и… сейчас, признанных наукой и… пока что нет)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 4(66), 2025.

Г. П.:

В статье, опубликованной на страницах мартовского «Горизонта», был рассмотрен неожиданный, обычно ускользающий от внимания приматологов аспект «боевого поведения» гигантопитеков, в частности их взаимодействия с тиграми. Давайте попробуем развить эту тему, говоря уже не только о гигантопитеках как таковых.

С солосским подвидом тигра — видимо, крупнейшим за всю историю вида — долгое время соседствовали и яванские питекантропы: самые робустные, но сильно «просевшие» в культуре. Не факт, что у них вообще хоть какие-то были копья, даже в формате просто заточенных деревянных жердин, а уж качественное метание копий, похоже, появляется на стадии гейдельбержцев. Потом с этими же тиграми (впрочем, и с их более молодым и мелким подвидом, дожившим до ХХ века… и вот уже почти 50 лет как перешедшим в категорию криптидов) сосуществовали солосцы, предполагаемые потомки явантропов: гораздо менее робустные, но с культурой у них что-то близкое. Так что, похоже, архаичные гоминоиды всех мастей имели шанс найти свою нишу даже в «тигриных» краях.

Вместе с тем можно вспомнить ситуацию в современной Африке: леопарды, «профессионально» нападающие на горилл (то есть опытные в этом деле), как известно, опасны и для матерого самца, если атакуют его врасплох, например спящего, — сразу нанеся рану в «убойную» зону, в шею. Причем такой самец тяжелее крупного леопарда где-то в 2—2,5 раза — а уж матерый тигр уступит гигантопитеку, пожалуй, менее чем в 1,5 раза. Небольшой 40-килограммовый леопард при внезапном нападении справится со взрослым мужчиной (который, правда, послабее шимпанзе, не говоря о горилле) за считанные секунды.

Е. З.:

Тигр — такой зверь, что, напав неожиданно, должен побеждать почти всегда. Тем не менее гигантопитек, похоже, защищал свой гарем от большинства угроз — как и самец гориллы. Но, конечно, формула «много самок — и один самец-защитник массой под полтонны» — не единственная, которая позволяет приматам выживать среди тигров. Возможно, у самца гигантопитека, как и у горилл, было несколько довольно боеспособных полувзрослых помощников — а кто-то из них, опять же как у горилл, мог достигать и стадии полной взрослости.

Г. П.:

В той же статье прозвучало предположение, что гигантопитек мог вырывать у эректусов копья. Если так, он (с большим объемом мозга, автоматически получившимся за счет гигантизма: почти как у тех же эректусов!) мог и «собезьянничать», применяя в качестве оружия эти копья. Или специально подбирать удобные стволики, а то даже приспосабливать их дополнительно. Тут уместно вспомнить о находках в тех краях и примерно для той эпохи очень массивных очень примитивных каменных орудий со все-таки намеченным рабочим краем, для которых многие антропологи (включая С. Дробышевского) допускают связь с гигантопитеками. Ну и те же реликтовые гоминоиды (РГ), вне зависимости от родства с гигантопитеками, кидают камни куда успешней, чем шимпанзе — у которых для этого слишком древолазающие руки… А вот у гигантопитеков руки в любом случае не древолазающие!

Также уместно вспомнить о находке (правда, единственной) останков гигантопитека в труднодоступной пещере с костями крупных копытных, которых, получается, надо было туда затащить, причем кошачьим это вроде не под силу. Впрочем, такая уж неприступность этой пещеры во все времена сомнительна (кажется, после первых исследований ее на этот предмет больше не проверяли, но все же)…

Е. З.:

Ну, может быть, это о чем-то говорит, но все-таки те твердые факты, что известны о гигантопитеке, говорят за растительноядность.

Г. П.:

О бипедальной локомоции. Мы именно как криптозоологи знаем о другом крупном бипедальном примате: американский сасквач, самый большой из РГ (кем бы он ни был), на пике размера взрослых самцов заметно превышает 3 м. Да и на севере Евразии отдельные особи достигают почти таких же размеров… и в Австралии… Их, разумеется, пока никто не взвешивал — но масса явно сравнима с гигантопитековской.

Мне кажется, редкость бипедализма у синапсид имеет специфическую причину: ведь он обычно начинается не с выпрямления тела, а с редукции (хотя бы частичной, только намечающейся) передних конечностей — а для млекопитающих характерно прямо противоположное. Задние конечности даже в ласты превращаются (что тоже связано с редукцией части отделов и функций) раньше и глубже, чем передние. У китообразных они вообще исчезают. У наземных видов, если начинается редукция пальцев (при перестройке конечностей для рикошетирующих прыжков или даже просто для быстрого обычного бега, как у псовых), на передних конечностях их всегда остается больше… Крыло летучей мыши — усложненная конечность (а крыло птицы, напротив — упрощенная, со сростнопалостью)…

А у теропод с их производными, то есть птицами, все наоборот. Двупалые передние лапки ти-рексов, однопалые мононикусов, фактически беспалые птиц… И дальше этот вектор продолжается вплоть до исчезновения наружной части передней конечности: полного (у древних гесперорнисов) и почти полного (у гасторнисов, эпиорнисов, даже у современных киви).

Так что бипедализм млекопитающих — он просто «другой». И раз уж у приматов совершенно точно изобретена его особая форма (не связанная с размерами), незачем лишать этого шанса гигантопитеков.

Е. З.:

Тут с большей частью тезисов согласился бы, но не по поводу наших сородичей по отряду. Все же я настроен скептически относиться к очень большим РГ потому, что пока нет ни одного официально описанного примата, который был бы бипедальным и имел бы такие размеры. В моих глазах это очень серьезный повод для скепсиса. Пока самым большим двуногим приматом остается человек. Биомеханика — не такая простая вещь: строение позвоночника, то, как он гасит нагрузки, то, как существо таких размеров может набирать ускорение… Что-то из подобных деталей, возможно, сильно мешает появиться огромным бипедальным приматам.

Г. П.:

Да ведь вообще огромных приматов, даже четвероногих, не густо, так что выборка ограничена. Сравнивать приходится только с современной гориллой — и с некоторыми древними павианами, весь предшествующий эволюционный вектор которых был направлен на тетраподность. Мадагаскарских гигантских лемуров мегаладаписов и вовсе вынесем за скобки…

Я всегда привожу в таких случаях пример шерстистых хоботных: ну никогда бы мы о них не подумали, если бы не мамонт! И даже шерстистость мамонтов долгое время пытались отрицать, предполагая мягкий климат! А потом, когда признали, — пришлось с запозданием признать и шерстистость американского мастодонта… у которого она должна была развиться независимо…

Е. З.:

Тем не менее продолжаю сомневаться насчет гигантских приматов — особенно если это представители рода Homo. Во всяком случае, пока официально не опишут кого-нибудь вроде неандертальца ростом 2,5 метра.

Г. П.:

У неандертальцев эволюционный вектор отчетливо был направлен на «укорачивание», коренастость. А вот те, кого наука считала мегантропами, а теперь считает синонимами ранних моджокертских эректусов (если не выводить их за пределы эректусов), вполне могут быть гигантами: ни один довод в пользу этого со времен Вейденрейха не отпал, ни одна посткраниальная косточка, свидетельствующая об обратном, не найдена.

Е. З.:

Я по-прежнему не очень верю в по-настоящему больших РГ. Ну, несколько за два метра — куда ни шло…

Г. П.:

Я тоже долго не считал это возможным — с трудом допуская исключения только у сасквачей, вообще «особых».

Е. З.:

Могу высказать несколько предположений, что делать со свидетельствами такого рода.

Во-первых, несмотря на существование РГ, часть свидетельств о нем, очевидно, является ложной. Возможно, в эту часть входит основная масса заявлений об очень больших, трехметровых существах. Сообщения попросту ложные. Кроме того, некоторые люди более склонны преувеличивать, некоторые — менее. Возможно, часть из сообщений об РГ выше 2 метров — это не наблюдения особенно крупных РГ, а наблюдения особо впечатлительных людей.

Кроме того, как показывает практика, все рекордно крупные особи не являются масштабными копиями средних представителей своего вида. Животным-гигантам, так же как людям-гигантам, свойственна порядочная аллометрия. И эта аллометрия предполагает, что нельзя просто масштабировать этих крупных животных от средних особей, используя закон куба-квадрата: у них другие пропорции…

Г. П.:

Ну, по поводу первого пункта скажем так: вплоть до нынешнего века мы (те, кого сейчас называют «криптозоологи советской школы»), придерживаясь того же мнения, при фиксации наблюдений скорее уменьшали их рост, записывая как «более 2 м» то, что очевидцы четко характеризовали как «не менее 3 м». Причем даже когда эти очевидцы ориентировались не на глазок, а на соотносимые масштабы: кабину грузовика, уровень чердачного помещения…

Насчет второго — все верно… и, между прочим, тоже подтверждается описаниями. У самых крупных и телосложение иное, и локомоция. Например, если кавказский алмасты регулярно прыгает, то о прыжках взрослых сасквачей сообщений нет. И бегают они тоже иначе…

Е. З.:

Пока у меня сохраняется скептицизм по отношению к любым бипедальным приматам намного выше 2 м. Правда, как мне сейчас видится, великан из Кастельно (см. https://ru.wikipedia.org/wiki/Гигант_из_Кастельно) — довольно серьезный довод против этой точки зрения. Может быть, стоит изучить этот случай…

Г. П.:

Мы по сравнению с нашими мелкими бипедальными предками вроде афарского австралопитека — все равно что сасквачи по сравнению с нами.

Е. З.:

То, что огромных приматов вообще немного, — это тоже довод. Можно добавить, кстати, еще плейстоценовых орангов, более крупных, чем современные: вид, условно называемый «орангутан Вейденрейха».

Как мне кажется, тот факт, что крупных приматов мало, связан с тем, что для их существования требуются уникальные условия: либо обилие фруктов и прочей съедобной для приматов растительности (это дало орангутанов, горилл, гигантопитеков), либо развитая культура, оружие и так далее. Это уже наш случай…

Г. П.:

Думаю, дело в другом. Изначальный эволюционный вектор, который определил развитие приматов, — мелкие древолазающие зверьки, понемногу сдвигавшиеся от всеядности с насекомоядным уклоном к ней же с фруктоядным. Спуск на землю и повышение размеров — это тенденции, направленные, в общем, против «эволюционного мейнстрима». Потому они и проявились относительно поздно, когда большинство наземных ниш уже было занято, и зашли не слишком далеко: не было гигантов весом свыше нескольких центнеров, не освоены оказались водные или полуводные ниши (даже на такой начальной стадии, как демонстрируют выдры и бегемоты — да хоть бы и буйволы!).

Тем не менее если говорить о размерах, то гигантопитеки и РГ — это как раз два независимых «прорыва по максимуму». Причем не до фантастических пределов, а вполне в рамках возможного.

Добавлю, что для млекопитающих вообще изначальный вектор эволюции — жизнь маленького зверька в подлеске и лесной подстилке. Поэтому стремление к такой «базовой модели» у них проявляется куда чаще, чем противоположное. В результате островная карликовость для млекопитающих куда более характерна, чем островной гигантизм (а для птиц и рептилий — наоборот). Ну и вообще супергиганты у них получались прежде всего там, где уже прошел разрыв со всеми прежними тенденциями. Например, при переходе к полностью водному образу жизни… на котором, кстати, никому из рептилий не удалось достигнуть подобного гигантизма, что бы там в «Прогулках с чудовищами» ни говорилось о лиоплевродонах.

Е. З.:

Тем не менее лишь появление высокой орудийной культуры обеспечило радикальный прорыв. Это привело к появлению Homo sapiens: вида, который, не имея акромегалии, может вырастать до двух метров или даже больше. Обратите внимание, что, во всяком случае, в условной линии эволюции человека рост увеличивался параллельно развитию технологий. Это говорит о том, что по мере того, как люди учились все лучше обращаться с огнем, организовывать сообщества, вытачивать орудия из камня, они все лучше извлекали ресурс из окружающей среды. А чем больше ресурса имеется в наличии, тем, при прочих равных, можно вырасти больше.

Г. П.:

Не все так линейно. Гипермассивность развивалась до радикального технологического прорыва и независимо от него, чуть ли не как антитеза ему. Самый массивный Homo на личном уровне, может, и вправду гейдельбержец из Бодо, но даже если так — то он представляет ту африкано-гейдельбергскую линию, которая наращивала робустность, но не ту, которая породила грацилизированных хелмеев, а через них уже сапиенсов. На уровне же группы (да и, полагаю, на индивидуальном максимуме) робустней всего были уже обсуждавшиеся нами бывшие «мегантропы», они же «моджокертские питекантропы», кем бы они ни являлись. А являлись они, скорее всего, ранними эректусами, которых повело в сторону от основной ветви гоминизации, причем в направлении, противоположном очеловечиванию: как в технологическом смысле, так и в плане овладения речью…

Я всерьез предполагаю, что комплекс признаков, способствующий «мегантропизации», определяется некими сочетаниями, сидящими в эректоидном геноме, — и он мог временами проявляться, порождая гигантов или субгигантов. В конце концов, мы даже не можем быть уверены, что у сасквача челюсть больше, чем у «мегантропа», — или, если уж на то пошло, что у «мегантропа» рост был меньше, чем у сасквача.

А в основе этого комплекса генов мог лежать и более древний кластер, раз уж он реализуется и в гомининной линии (гориллы), и в понгидной (абсолютно — гигантопитеки, относительно — орангутаны).

Е. З.:

Пока что я не видел конкретных расчетов роста любых бипедальных гоминид, которые были бы выше человека.

Г. П.:

Поди рассчитай гигантопитеков по зубам и обломкам челюстей… да и мегантропов по целым челюстям, однако без единой посткраниальной косточки… Но Гровер Кранц производил определенные подсчеты, основываясь на локомоции стопы сасквача, которую можно определить по ряду особенно хороших слепков.

Е. З.:

У сасквачей нет заметной культуры — как, например, у кроманьонцев. Отсюда у меня и сомнения. Тем не менее, возможно, сасквачи преподадут антропологам урок, как примат может быть таким большим — причем не в тропических лесах и без технологий.

Г. П.:

Я думаю, дело обстояло так: гипермассивные Homo (полагаю, все-таки именно они, а не кто-либо другой — хотя, возможно, на стадии более ранних эректусов, чем нам ранее представлялось) освоили холодную, но кормную и, главное, «пустую» нишу, где доселе не было никаких приматов — в отличие от теплой, где их тогда был переизбыток, в том числе ближайших сородичей, с которыми возникала жесточайшая конкуренция. После чего процвели в ней по той же схеме, как освоившиеся с холодными ареалами хоботные и носороги.

Произошло это, полагаю, там же, где сделались холодолюбивыми предки мамонтов, эласмотериев и шерстистых носорогов: в азиатских нагорьях, холодных за счет высот, а не широт. А потом уже и путь на север был открыт. Да и просто в края со снежной зимой.

Тут, кроме лучшего развития шерстного покрова, бывают полезны и крупные размеры, помогающие решить вопрос с оптимальной теплоотдачей. Те же мамонты с носорогами пусть и не крупнейшие в семействах, но абсолютно-то огромные. А прямобивневый слон Palaeoloxodon antiquus, живший в уже довольно прохладной Европе ранненеандертальского времени, таки был из числа крупнейших — что, возможно, помогало отчасти компенсировать недостаток шерсти, у него, в отличие от мамонтов, вряд ли развившейся. Тот же белый медведь заметно крупнее бурого. И совсем недавний пример: свиньи типа «рэйзорбэк», одичавшие гибриды между домашними и кабанами. Они очень хорошо прижились в некоторых районах Канады и Аляски (где заняли такие же пустующие ниши, как РГ — в свободной от приматов холодной Евразии, а потом и Америке), научились рыть норы в снегу — и, защищенные все-таки несколько менее плотной шерстью, чем собственно дикие кабаны, в считанные поколения обрели гигантизм. Теперь вес за 300 кг у матерого хряка — норма, тогда как для кабанов это редчайший максимум.

Е. З.:

Посмотрим… но я пока все-таки сомневаюсь. Скажите, а вот в тех случаях, когда речь идет о визуальном сравнении роста РГ с какими-то объектами и он, как говорят очевидцы, достигал трех метров, этим очевидцам есть основания верить? Они показывают себя непредвзятыми?

Можете, если не трудно, описать один-два таких случая?

Г. П.:

Да, и даже больше. Но это уже в следующем номере…

(Продолжение следует.)