(Окончание.)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 2(64), 2025.

— Нужно уезжать отсюда, — мрачно произносит мой отец Мих. — Нам этого уже не простят. Никогда!

Он сидит на крыльце нашего дома с вышибленной дверью, простоволосый, без шлема, залитого чьей-то запёкшейся кровью и стоящего рядом с ним на крыльце.

— Мы сами этого себе не простим, — тихо отзывается мой дед Сим. — Да! Отсюда уже будем уезжать. Но вот дадут ли?

И ведь как в воду глядит…

* * *

В зале первого этажа за большим дубовым столом собирается весь наш невеликий род — мой дед Сим, мой отец Мих, мама Ани и мой старший брат Эжен. Я припаздываю и быстро юркаю на своё место под тяжёлым взглядом моего деда Сима и грустным мамы Ани. Мой отец Мих и мой старший брат Эжен что-то тихо обсуждают между собой. И никто меня сегодня не стебает и не отмечает за опоздание.

День, но в доме темно, горят свечи. Неуютно. А потому, что после случившегося тяжёлые ставни на окнах так и не стали поднимать, мало ли что. Уже несколько ночей мы сидим в осаде в своей усадьбе. Взрослые дежурят, сменяясь через каждые два часа, но пока всё тихо.

Сегодня с утра мы ходили на фабрику останавливать и консервировать активные алхимические процессы. Рабочих нет, не пришли, и всё приходится делать самим. Но справились!

На моего деда Сима страшно смотреть, лицо в глубоких морщинах, как застыло. Он своими собственными руками обездвиживает своё любимое детище, дело всей его долгой жизни. Фабрику уже не запустить, легче построить новую. Значит, мы уже точно уедем и не будем сюда возвращаться.

После консервации все помещения и склад готовой продукции фабрики мы засыпаем толстым слоем нейтрализатора, запас есть. Не здорово будет, если кто-то безграмотный станет там копаться. И себя угробит, и людей.

И я так понимаю, что без нашего «Убей-Порошка» крысы, мыши и насекомые очень скоро вернутся на поля и в амбары. И уже этой зимой Красная Окума будет голодать. А ведь лишней работы в городе нет! Прекрасной, высокооплачиваемой работы для четырёхсот мужчин, у каждого из которых есть семья — супруга и двое-трое ребятишек. То есть без средств к существованию осталось минимум полторы тысячи человек. Да это же почти пятая часть города! Плюс хуторяне, у них в семьях тоже народа много. Ох-х!

И кто же их всех будет кормить?! Причтик Куй Агг? Владетельный князь Мих VII из рода Ретт? Ох, сомневаюсь! Это же каким тупым и недальновидным нужно быть, чтобы вот так взять и срубить сук, на котором сидишь?

— Деда, а причтик Куй, он вообще разумен? — спрашиваю я моего деда Сима.

— Нет, — отвечает тот, — он слуга, а им мозги ни к чему.

За столом тишина, все подавлены. Мой дед Сим тянется к кинжалу, кажется, он что-то слышит.

— Ну и что, поедем жить в другое место, более гостеприимное, — пытается шутить отец Мих, ободряя нас. — Ну, а там видно будет!

И замолкает, он тоже что-то слышит. И на этом тишина заканчивается!

Во дворе слышится ржание, топот множества копыт и лязг золочёных доспехов — это свита, собственная армия владетельного князя Красной Окумы Миха VII из рода Ретт. В руках у свитских мечи и факелы. На лицах маски из корпии, этакие примитивные противогазы.

Свитских слишком много, не меньше пятидесяти всадников, и это не толпа, а небольшая армия! Шансов нет! Нам опять выламывают двери! А дальше всё как в страшном и нереальном сне. Зачем же я его смотрю?!

«Смотри, смотри! Хоть будешь знать, кому мстить!» — мелькает в голове странная мысль.

Первым погибает мой старший брат Эжен, уже отправив на тот свет троих из золочёной банды своим блестящим мечом. Он никогда не ходил без этого меча в последнее время, спал и даже ел в перевязи и в кольчуге. Он погибает после того, как на нём повисают сразу шестеро свитских и ему втыкают тонкий кинжал-рондель в печень, прямо через кольчугу.

Вторым погибает мой отец Мих. Он закалывает своим кинжалом двоих, но его опрокидывают, за волосы вытаскивают на крыльцо лома и там острым мечом отрубают голову.

А потом под ударами множества мечей и кинжалов погибает и мой дед Сим. Он со своим ронделем фактически безоружен перед целой сворой золочёных головорезов. Ему перерезают горло и вспарывают живот, залив его кровью весь пол, уже и так засыпанный осколками посуды и обломками оружия.

Маму Ани сразу закалывают кинжалом в сердце. В том самом домашнем платье, которое так нравилось моему отцу Миху, уже мёртвому и обезглавленному. Так мама Ани и лежит на спине с круглой кровавой раной на груди. Спокойная такая, красивая. Как живая! Просто спит.

«Хорошо, мам, что долго не мучалась», — пробегает дикая мысль в моей голове.

Я лежу под столом, завернувшись в сбитый сапогами шёлковый ковёр, куда ныряю сразу же после первых ударов в дверь. Я ещё маленький, я не воин и не умею драться мечом!

— Убегай и прячься, сына, — так учила меня мама Ани, когда отправляла на учёбу в столицу. — От взрослого вооружённого хулигана, если он за тобой погнался, нужно только убегать и прятаться, главное при этом — остаться живым.

«И я выполнил всё как ты сказала, моя бедная любимая мамочка!» — проносится в голове.

— Мелкий где?! — слышу я хриплый гнусавый голос начальника княжеской свиты.

— Да он же в Мане, учится там на алхимика.

— Ладно, уходим, поджигай с углов! — командуем начальник. — А мелкого эти, высокородные из Мана, пусть теперь сами ловят в столице, мы им там не слуги, пусть других нанимают. Давай, теперь все к фабрике! Сжечь там всё!

* * *

Как-то же я выбрался из охваченного пламенем дома… Как? А это знает только мой небесный спаситель — тот, кто Имя, сам я совершенно не помню. И сейчас я сижу и смотрю на наш догорающий дом — погребальный костёр для всей моей семьи. И в голове ни единой мысли.

Надо мною висит большая круглая луна. «Полная», — как говорит мой дед Сим. Говорил…

Перед глазами проносятся крайние события. Всё как во мгле… Тот, кто Имя, явно бережёт мою ещё неустойчивую детскую психику, скрывая совсем уж грязные и кровавые сцены. Вот тело моего отца Миха, а рядом его голова с навеки закрытыми глазами. Вот мама Ани в домашнем платье и с кровавой раной в груди. Вот мой брат Эжен… Вот мой дед Сим…

Нет, я не хочу это вспоминать, голова сейчас просто взорвётся, а ей, голове, теперь нужно думать за всех. Почему за всех? Уже только за себя. Но и за себя мне не думается. Пустота!

Каково это — милому домашнему мальчишке четырнадцати лет, любящему родителей и алхимию, отличнику, не драчуну, не хулигану… принять такое. Полное фиаско и безнадёга.

Один. Навсегда. Какие горькие и страшные слова!

Умом я понимаю, что моих родных больше нет. А вот сердцем… По-моему, к этому не привыкнуть никогда! А в голове уже мечутся мысли:

«Но ведь глава нашего рода, мой дед Сим, тоже когда-то был один, он же сирота».

И я опять плачу, горько и безнадёжно, как только может плакать голодный, грязный и оборванный ребёнок, у которого больше ничего нет — семьи, дома, одежды, еды, денег, родственников, будущего. И которого вдобавок ловят в столице неведомые убийцы. Так ведь сказал этот, начальник княжеской свиты…

И некуда мне идти со своим горем!

Семья алхимиков Немм

Сол Немм, как и Сим Бести, был талантливым алхимиком-самородком из Мана. Сол вышел из семьи простых городских ремесленников и всего в жизни добивался сам. Однако, в отличие от Сима, он прошёл свой жизненный путь гораздо быстрее. Его, тоже по приказу рейдеров-родственников — барича Грес и бевы Алу, — убили, когда Солу ещё не было и пятидесяти.

Ну, как убили… Просто однажды макер Ган Глоо, «чёрный» колдун на службе этой семейки рейдеров, зашёл к нему в лавочку «Весёлый алхимик» по адресу: ул. Немытые Рожки, дом 6, на окраине Мана… а через три дня так и не пришедшего в сознание Сола унесли на кладбище. Остановилось сердце.

После Сола остался этот небольшой двухэтажный особнячок, где второй этаж — три небольших опочивальни, а первый — торговая лавочка «Весёлый алхимик» и настоящая алхимическая лаборатория. Такая же, как была у Сима Бести.

Почему при визите макера Гана Глоо к Солу Немм не было оформлено традиционное завещание на кого-то одного из сладкой парочки рейдеров, неизвестно. Вряд ли забыли. Возможно, потому, что рейдеры получили от Сола гораздо больше, чем какую-то раклянную (дрянную) развалюху на окраине Мана, а именно — работающую промышленную технологию производства «Убей-Порошка» и препаратов на его основе из каменной соли, коей в столичной Окуме Герр нашлось сразу несколько довольно крупных залежей.

Так или иначе, но завещание оформлено не было и по закону после смерти Сола особнячок по наследству перешёл к его сыну Лидсе Немм, пятнадцати лет, ученику второго класса великокняжеской Алхимической школы Учёного Двора в Мане, в просторечии «Алхимозы-Закозы».

Кроме Лидсы, в особнячке проживает его родная сестра Ани, четырнадцати лет. И после смерти отца ребят можно смело считать круглыми сиротами, так как их мамаша ещё десять лет назад навсегда покинула дом в фургоне-конфекционе заезжего негоцианта из Окумы Рыбаков и всё это время от неё нет никаких вестей. Да, была бы жива…

Лидса и Ани бьются как рыба об лёд, но содержать особнячок и лавочку «Весёлый алхимик» без отца у них получается плохо. Целыми днями Ани стоит за прилавком и даже выглядывает покупателей в окошко. Кое-какие запасы товара ещё остались, но покупателей нет, как отрезало! Кто-то что-то слышал, кому-то что-то сказали, да и времена сейчас такие, не до веселья. Засуха же.

— Ани, ну что у нас сегодня с торговлей? — грустно спрашивает сестру Лидса.

— Ни-че-го, — отвечает Ани.

А Лидса уже и бросил ходить на занятия в «Алхимозу». Ему нечем платить за обучение. Их двое таких в классе, кого нынче отчислили. Он и вихарский Экола-Кобра Бести из Красной Окумы, у которого, шепчутся, недавно убили родителей и всю его семью, и он так и не приехал с каникул.

Где он сейчас, никто не знает. Уже несколько раз какие-то люди приходили в их класс и в вихару. Они перетряхнули все вещи Эколы-Кобры, опросили учеников и объявили, что если кто-нибудь что-нибудь узнает о нём — то чтобы немедленно сказали учителям. А особнячок, видимо, придётся продавать. Уже приходили из Управы и сказали, что, если до конца года долг по налогу на домовладение не будет погашен, его у них так и так отберут. Эх-х-х!

А ведь как всё хорошо начиналось…

* * *

Ещё в младших классах юный Сол Немм навсегда и всецело влюбился в алхимию и частенько на праздничных школьных концертах баловал одноклассников и их родителей простейшими алхимическими фокусами «Тушим пламя магией», «Жёлтый огонь», «Выращиваю кристаллы», «Тонет или не тонет» и множеством других придуманных им забавных алхимических представлений. Дети и их родители радостно хлопали, свистели и всячески выказывали одобрение юному престидижитатору. Но никто из них ни разу не подошёл к Солу и не спросил у него: «В чём секрет твоих фокусов, Сол?»

А ведь он был готов объяснять всё это самым подробным образом. Всем, кто спросит, даже девчонкам! Это же так интересно и весело! Но никто так и не спросил, кроме одной любопытной, но совершенно бестолковой девочки. В общем, смотреть его фокусы смотрели, даже хлопали, но, в чем суть увиденного, не интересовало никого.

Отец Сола, городской ремесленник, не то что был против увлечения сына алхимией, но и не одобрял его пустые фокусы. И когда Сол подрос, то приспособил его в помощники в свою мастерскую паять медные лампы и посуду, вытягивать и крутить медные трубки, запорную арматуру и так далее — дело надёжное и выгодное во все времена. Поэтому днём Сол крутил медь в отцовской мастерской, а вечером и ночью погружался в волшебный мир алхимии.

Вообще, одарённые — это действительно особые люди. Уму непостижимо, откуда они берут свои сложнейшие формулы, которые и в будущих университетах-то не проходят. Сол был особым!

Времена в Союзе тогда стояли сытые и относительно лёгкие. Каких-либо недородов, вызванных засухами, наводнениями либо, не дай тот, кто Имя, заморозками на почве, не наблюдалось уже много лет. Крысы, мыши, насекомые и прочие вредители урожая также были надёжно загублены «Убей-Порошком» производства замечательной алхимической фабрики из далёкой Красной Окумы. Поэтому власть и народ с удовольствием праздновали и отмечали всё подряд. Дни рождения, венчания, окончание полевых работ, даты закладки Храмов во Имя, знаковых побед Святого Гула и прочее. А где праздник, там и веселье, и не только от «Князь-Водки». Вот так и появился «Весёлый алхимик», где у хозяина — барича Сола Немм всегда можно было за недорого купить замечательные фейерверки его изобретения и производства, различные смешные фокусы, весёлые розыгрыши…

Например, огромной популярностью тогда пользовались его «Исчезающие чернила», которые действительно напрочь исчезали с поздравительных открыток под хохот гостей. Говорят, такими чернилами были подписаны и некоторые купчие, но это всё слухи, не более.

Однако среди тотального веселья и праздников бывали у Сола и неприятности. Так, за его простейший грошовый фокус «Золочение медного герра», показанный им при большом стечении народа на рыночной площади, Сол был немедленно арестован, и ему сначала вообще хотели отрубить голову… Но потом, разобравшись, отпустили под обещание, что данный фокус будет навсегда изъят из каталога товаров «Весёлого алхимика», а его секрет забыт.

И вот однажды в «Весёлый алхимик» пришёл весьма любопытный молодой мужчина. Не в смысле странный, а действительно глубоко интересующийся как алхимией в целом, так и изобретениями Сола, в частности. Мужчина провёл у Сола несколько часов. Его интересовало всё. А как и из чего сделан во-о-он тот фейерверк, который по полчаса крутится на высоте, выстреливая в разные стороны красивые разноцветные искры? А в чём секрет получения светящегося фосфора, которым так смешно мажутся дети на вечерних праздниках?

Счастливый Сол трещал без умолку. Объяснял, рисовал, рассказывал. Шутка ли, в кои веки его спросили не «сколько стоит?», а «как это устроено?». Мужчина пришёл к Солу и на следующий день, и ещё на следующий. Чрезвычайно вежливый, он так замечательно молчал, внимая Солу. А потом неожиданно спросил:

— А не может ли быть интересным баричу Солу за деньги воспроизвести способ получения «Убей-Порошка» из каменной соли? Вот и образцы — сырьё и готовый продукт. А вот кое-какие записи и копии чертежей с той самой фабрики в Красной Окуме, которая тот «Убей-Порошок» производит. Или, может быть, такой сложный алхимический процесс не по зубам баричу Солу?

— Мне?! Не по зубам?! — с ходу завёлся Сол. — Давайте сюда образцы и бумаги… и приходите, допустим, через неделю, всё сами увидите!

И, когда совсем даже негордый молодой мужчина пришёл к Солу через неделю, он увидел… Действующую лабораторную линию из стеклянных реторт, трубок, пробирок, спиртовок, воздуходувок и ещё чёрт знает из чего, в начало которой подавался насыщенный раствор каменной соли, а в конце высыпались в стеклянную банку белые, досуха выпаренные мелкие кристаллы — чистейший «Убей-Порошок»!

Радости скромного молодого мужчины не было предела! Он чуть ли не облизал линию, и Солу даже пришлось его от неё отгонять, яд же! Мужчина, видимо на радостях, оставил Солу целых пять золотых герр, огромную сумму, и быстро ретировался.

А на следующий день к Солу приехали ещё двое совсем негордых, но очень важных лица — барич Грес и бева Алу, племянник и племянница главы государства великого князя Гула IV. И они с ходу предложили Солу прямо сейчас подписать с ними контракт на кругленькую сумму, по которому барич Сол Немм обязуется придумать и запустить уже не лабораторную, а самую настоящую промышленную линию на фабрике, которую они немедленно начнут строить рядом с Маном за свои деньги. И для того, чтобы обалдевший Сол лучше осознал серьёзность предложения, положили перед ним кожаный мешочек с авансом — тридцать золотых герр!

Сказать, что Сол обрадовался, — ничего не сказать. Он воспарил! И снова обрадовался, и снова воспарил! Свершилось! Сбылась его детская мечта: его наконец-то признали именно как серьёзного алхимика, а не как придумщика дешёвых фокусов для детей!

А потом были девять месяцев напряжённой работы на строительстве фабрики, конструирование и изготовление для неё нужного оборудования.

И вот наступил час триумфа Сола и его щедрых работодателей — милейшего барича Грес и добрейшей бевы Алу: новая фабрика выдала первую партию «Убей-Порошка» вполне сносного качества. Потом ещё был месяц корректировок деталей основного технологического процесса по фактическому составу сырья, обучение обслуживающего персонала тонкостям работы — и всё, конец контракта.

А впереди — большой новый дом, спокойная счастливая старость, внуки и внучки, которых баричу Солу обязательно нарожают уже подрастающие Ани и Лидса в своих будущих, тоже, несомненно, счастливых семьях. А Лидса так и пойдёт по стопам, чему-то его всё же научат в этой его «Алхимозе-Занозе», ужасно дорогой и бестолковой.

И на завтра работодателями обещан полный расчёт по выполненному контракту… Немыслимая сумма.

И этот расчёт действительно наступил. Только вместо барича Грес и бевы Алу в дом к Солу Немм явился «чёрный» колдун макер Ган Глоо.

Встреча

— Экола «Кобра» Бести! Оу, йоу!

— Оу, йоу, Лидса Немм! Ну надо же!

Кто бы мог подумать, что, путая следы от возможных преследователей в переулках района «Паралический Аверс» на окраине Мана, можно вот так запросто буквально налететь на своего закадычного дружка и бывшего одноклассника по «Алхимозе-Занозе» Лидсу Немм!

Наверное, я всё-таки ушёл от погони после того, как сегодня сжёг дотла дворец родственников-рейдеров — барича Грес и бевы Алу — вместе со всем его содержимым и обитателями. А гнались ли за мною вообще? Похоже, что нет, но мало ли. Неделю я незаметно ползал по пыльным закоулкам дворца, как надо укладывая там шашки из «зелья молоньи», которые изготовил и испытал в арендованном сарае рядом с рынком. Долго возился, но справился. Я же внук учёного-алхимика! К тому же Кобра, в любую щель залезу, как говорила моя мама Ани, упокой её душу тот, кто Имя.

Пыхнуло так…

И я уже не милый домашний мальчик. Выжил, многому научился и могу постоять за себя. Почти полгода был в дороге через пять Окум. Шёл, ехал, останавливался, пережидал, прятался, убегал… даже убивал. Головорезов людоеда Тука Тесака из Синей Окумы, всех семнадцать человек на постоялом дворе-ловушке Рына Бона, я усыпил одной гранатой с «Сонной петлёй» и каждому перерезал горло. Лично! А что было делать… Иначе они бы мною поужинали.

И я наконец-то дошёл до Мана.

Ага! А вот и домик семьи Лидсы, в котором я был не раз и не два. В прошлом году, когда отец Лидсы вместе с сыном забирали меня в увольнение из вихары к себе на выходной. Отца зовут барич Сол, я помню! А ещё у Лидсы есть младшая сестрёнка Ани, забавная и весёлая девчонка, постоянный партнёр в наших с Лидсой играх и занятиях. И лавочка «Весёлый алхимик» на первом этаже их домика, она тоже семьи Лидсы. Там же и лаборатория барича Сола. И как он занимался с нами, помню, и не только весёлыми фокусами, он серьёзный алхимик — этот барич Сол. Как мой дед Сим, только помоложе.

— Экола «Кобра»! Как я рад, что встретил тебя живого и здорового! Какими судьбами? — тараторит обрадованный встречей Лидса. — Куда ты бежишь, как сумасшедший?! Уже все знают, что случилось с твоей семьёй, какое горе. А ты знаешь, что какие-то люди искали тебя в вихаре и самой Алхимозе? Пошли в дом, я тебе всё расскажу. Ани будет тебе рада! Помнишь Ани? Она уже так выросла.

С радостным визгом на мне повисает выбежавшая из дверей лавочки Ани! Конечно, я её узнаю! Однако она действительно здорово похорошела и расцвела с нашей последней встречи. Это уже не забавная девчонка, а вполне себе сформировавшаяся милая и стройная девушка. Золотые кудри, огромные глаза, тонкая талия, перехваченная красивым ремешком, волнующая линия девичьей груди. Как же она хороша! И как же она похожа на мою маму Ани в юности, я видел её на портрете того времени.

И мы уже сидим в небольшой, но по-домашнему очень уютной гостиной и пьём мой любимый чай с бергамотом. Чай ребятам нравится. Они никогда не пили такого. И мы болтаем сразу все, ни о чём и обо всём. И, что интересно, прекрасно понимаем друг друга.

— А где же ваш отец барич Сол? Я так хочу его обнять! И можно я у вас немного поживу?

И через десять минут я уже знаю всё. А пожить у них, конечно, можно, хоть сколько, комната отца свободна.

«Судьбу не обманешь… — думаю я. — Ведёт меня, как на верёвочке! И здесь эта милая семейка рейдеров-родственников отметилась на пару с макером Ганом Глоо. И к моему счёту им добавилось! Ненавижу! Не простил, даже уже мёртвых. И новая фабрика… вот она откуда взялась. Они не договорились с моим дедом Симом о доле и ценах на продукцию, построили новую фабрику, а старую попросту сожгли руками свиты дурака-князя Миха. Вместе с нами. И ещё полгорода отправили на тот свет. Подстроили смерть ребёнка и спровоцировали людей идти под молоньи алхимиков. Бедные ребята! Бедный барич Сол, простая душа, земля ему пухом!»

И вдруг…

Дверь в домик под ударом тяжёлого меча в ножнах распахивается, и в гостиную вступают двое.

«По мою душу?! — проносится у меня в голове. — Нет, непохоже».

Один вступивший в дом имеет явно чиновный вид, он с бумажным свитком в руках. Другой — свитский в полной выкладке и при оружии. Ясно, он охрана чиновного.

— Лидса и Ани Немм?! — ревёт чиновный.

— Да-а, — испуганно отзываются ребята.

— Слушать сюда! — Чиновный разворачивает свиток и начинает его зачитывать:

«Конклюзией (решением) возглавителя (главы) алкальдьи (района) „Паралический Аверс“ человейника (города) Ман Окумы Герр и на фундации (основании) Уклада (закона) Союза Свободных Окум „О доменоименьицах“ (домовладениях) за невзнос каждогоднего тягла в пяточек сребряных герр на доменоименьице №6 по задверью (улице) Немытые рожки сие доменоименьеце, собинное (собственное) Лидсы Немм, у него выморачивается в были континуации (при продолжении) невзноса до средонощия (полуночи) зачитки ему сей конклюзии. Жительствующим на адресине Лидсе и Ани Немм отженить (покинуть) вказанное доменоименьице вборзи (немедленно). В были отрека (в случае отказа) употребить догробную силишку (нелетальную силу)».

Дата — сегодня. Подпись. Печать.

— Но нам же сказали, что налог нужно заплатить до конца года! — чуть не плачет Лидса. У него нет пяти серебряных герр. И, увы, даже одного.

— Кто это тебе сказал? — нарочито удивляется чиновный и кладёт бумагу на стол. — Вот бумага, получи, и давайте, выметывайтесь поскорее, мне некогда! А бумагу себе на память оставьте!

«Конечно, гад, тебе некогда, — думаю я. — Твоя деревенская золовка продала двух буйволов тебе на взятку, чтобы заиметь в Мане небольшой особнячок с магазинчиком, где она собирается жить с мужем и детьми и торговать сметаной и творогом, за грошики скупаемыми у соседей в деревне. А ты сегодня, тоже за небольшое подношение, через подельника в районной канцелярии подписал у Главы района это дикое распоряжение. И ещё одно — о передаче этого особнячка своей золовке как нуждающейся погорелице с детьми по липовой справке о липовом пожаре».

Я встаю, лезу за пазуху и выкладываю на стол на всеобщее обозрение монету — один сияющий золотом герр. У меня теперь их много, спасибо покойным учителям-алхимикам, моему деду Симу и баричу Солу.

— Как и сказано в только что оглашённом распоряжении Главы управы района, — торжественно заявляю я. — Вношу ежегодный налог на домовладение. Причём «…до полуночи дня его оглашения», а не до конца года, как по закону! Будьте свидетелем, барич воин свиты великого князя Гула IV из рода Герр, — продолжаю я, обращаясь к свитскому. — Сдачи не нужно, это лично вам за беспокойство и труды. Не забудьте получить свои пять серебряных герр с барича чиновного и проследить, чтобы остальное он сдал в кассу управы района и оформил в уплату нашего налога, а не положил себе в карман.

— Уж прослежу! — гудит свитский. — Завтра занесу апоху (квитанцию).

За пять уже своих серебряных герр он не только квитанцию, а душу вытрясет из чиновного жулика, которого его приставили сопровождать и оказывать силовую поддержку, если понадобится. Не понадобилось! И слава тому, кто Имя! А на пять серебряных герр, ох, можно много чего накупить своей разлапушке, ох, сколько чего.

* * *

— Ты кто?! — ревёт чиновный в мою сторону.

Он ещё не понял, что эту партию уже проиграл. Сияющий золотой герр — вот он, лежит на столе. И с него ещё половину нужно отдать свитскому, ведь тот, если не отдать, зубами вырвет. А ему что останется? А ему придётся возвращать всю сумму взятки, которую он уже вчера пропил в кабаке, и уже никак не вернуть подношение подельнику в канцелярии. А дальше — трястись, как бы Глава управы района не узнал, кто его подставил с незаконным распоряжением.

— Ты кто такой?! — повторяет свой рёв чиновный, но уже с ноткой отчаяния.

— Я-то кто такой? — подумав, отвечаю я ему. — А я — твоя уснувшая совесть, вот кто! А как меня зовут, тебе сейчас знать не положено. Пока я тебя в суд не вызвал с твоей липой. Вернее, не тебя, а Главу управы района, у которого ты её подписал. А деньги эти я внёс в счёт аренды жилья. Жить теперь здесь буду, у ребят. А тебя, если ещё раз здесь увижу, не обессудь, прибью. Всё ли ты понял, служивый?

* * *

Чиновный берёт со стола монету и молча направляется к выходу. Он всё понял. Свитский, весело хмыкнув, тоже удаляется. Он свои деньги, в отличие от чиновного, честно заработал и квитанцию на уплату налога завтра сюда принесёт, точно.

«Ну что, хотел посмотреть, как всё в Мане устроено, спешил сюда? Вот, посмотрел», — мысленно отмечаю я.

Радости Лидсы и Ани нет предела. Они готовы прыгать до потолка. Ну как же, если бы не Экола-Кобра, они бы уже были на улице.

— Нам тебя, Экола-Кобра, сегодня тот, кто Имя, послал, — улыбаясь, ласково говорит Ани. — Как же мы теперь с тобою рассчитываться будем?!

— Что? — Задумавшись, я сначала даже не понимаю вопроса. — Рассчитываться? Со мною? За то, что защитил друзей и себя? За это не рассчитываются, за это… просто дружат.

Ах, какая же Ани стала красивая! И что-то мне подсказывает, что я для неё тоже уже не просто друг и бывший одноклассник её брата. Ах, как бы я этого хотел!

И я громко объявляю:

— А раз на сегодня все важные дела мы сделали, я предлагаю немного отдохнуть. Я вас приглашаю! Прошвырнёмся по Большенному прешпекту, поужинаем в хорошей ресторации, послушаем прекрасные пассакальи уличных менестрелей. Что-нибудь купим для Ани в модном магазине. И вообще, раз уж мы встретились и будем теперь жить вместе, все заботы по дому и еду я беру на себя. В счёт аренды, а-ха-ха! Мне будет в радость, и вам полегче. А с лавочкой позже разберёмся, чем и как в ней торговать.

Мыло

«Делать» золотые герры, конечно, выгодно, но опасно, и я «изобретаю» твёрдое мыло. Это уже давно можно было совершить. Просто не было времени и подходящей алхимической лаборатории под рукой.

В лаборатории покойного барича Сола я увариваю до максимальной густоты и разливаю по нескольким формочкам оливковое масло, в определённых пропорциях смешанное со щёлочью и соком лайма, не забывая добавить туда ароматические масла — лаванды, корицы, мяты и апельсина. В общем, всё, что было в лавочке душмяника на рынке. Когда смесь застывает, заворачиваю готовые и очень вкусно пахнущие куски в красивые золотые бумажки и, предварительно рассказав, что это и что с этим нужно делать, вручаю их Ани и приходящей кухарке перед их еженедельным походом в знаменитые «Паралические мыльни» в законный женский день — пятницу.

* * *

А на следующее утро мы просыпаемся богатыми и знаменитыми! С утра перед нашим домиком уже колышется приличная толпа жаждущих купить такое же мыло, «как у…». И состоит эта толпа не только из женщин. Моё пахучее твёрдое мыло буквально врывается яркой молоньёй в мир, где основным мыльным и стиральным средством сейчас служит берёзовая зола, настоянная на дождевой воде, а для привередливых есть корень мыльнянки, квасная гуща, ягоды бузины, жидкое овсяное тесто и особая мылкая глина.

Ани испуганно рассказывает, как женщины в мыльнях вчера отняли у неё и быстренько разобрали её кусок на мелкие кусочки, долго их нюхали, мылились… и вместе решили, что да, к мужьям в кроватки они теперь будут приходить намытыми этим мылом до скрипа и благоухающими. Отсюда и наличие множества мужчин в толпе перед нашим домиком.

Мы встаём, переписываем всех и потом втроём два дня подряд смешиваем, упариваем, заворачиваем и разносим наше мыло по указанным адресам, не забывая принять от заказчиков по одному медному герру за небольшой кусок мыла. Кассиром я назначаю ужасно довольного Лидсу. После длительного безденежья парень откровенно радуется честно заработанным деньгам.

По медному герру за небольшой кусок мыла — дорого?! Так не с чем же сравнивать, а-ха-ха! А чистенькую и благоухающую жену после мыльни всем охота, хоть и задорого! Фантастически выгодная коммерция, вложений-то на грошики! Однако если этим заниматься серьёзно, а ребята не против, то ни на что больше времени мне не хватит. Это нужно организовывать мыловарню с возможностью её расширения, набирать работников, организовывать торговлю. Регистрировать дело в великокняжеском Работном Дворе в Мане. Платить налоги. И торговать мылом не в такой, как у нас, небольшой лавочке, но в большом магазине, а то и целой сети магазинов по всему Союзу.

* * *

Я иду к себе в опочивальню — поваляться после обеда, как я люблю, и хорошенько подумать. А подумать есть над чем.

Итак…

Моя месть рейдерам свершена. Но почему я этому не рад? Видимо, потому, что мою семью и барича Сола Немм уже не вернуть.

Мне неинтересно заниматься чем-то одним. Я учёный-алхимик, внук учёного-алхимика, моего деда Сима, и рутина не для меня. Нет уж, пусть мылом другие занимаются. Тему мыла отдам негоцеям за процент от прибыли. Пусть они его делают и торгуют, а я ещё и помогу им с ассортиментом.

Лидсу — в помощники! Он мальчишка умненький, быстро к моим делам привыкнет. Вон как на меня смотрит, гордится таким другом.

Вот как мне не хочется иметь дело с властями… Сплошные подвохи и надувательство! Интересно, вся власть такая? Но мне обязательно нужно разобраться с новой алхимической фабрикой, которую спроектировал барич Сол. Поставки «Убей-Порошка» в Красную Окуму — вопрос выживания там людей. Тех людей, которые шли нас убивать? Да! Других там нет. Как разобраться? Пока не знаю. Но надо, точно! Может, выкупить её у государства, куда она перешла после смерти рейдеров? Денег хватит.

И ещё… Я никуда уже не хочу и не буду отпускать от себя Ани, в которую, похоже, влюбился без памяти!

Вот только мой небесный спаситель — тот, кто Имя, — как оказалось, обо всём этом имеет совсем другое мнение.

Но это уже другая история…