«История Франца», «Самая дикая месть», «Возвращение Одиссея»

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 2(64), 2025.

Быть настоящим мужиком

Фильмы взросления тем сложны, что априори пытаются усидеть на двух стульях — вернее, понравиться сразу двум полярным аудиториям: детям и их родителям. Неудивительно, что получается подобное далеко не у всех. Но фильм «История Франца» сумел избежать печальной участи, оказавшись незаурядным зрелищем для всех возрастов.

Судите сами: юный Франц уродился маленьким для своего возраста, с писклявым голоском. Неудивительно, что его вечно принимают за девчонку. Да и, помимо внешности, есть недостаток — излишняя робость, даже закомплексованность. В школе друзей у него нет, однокашники насмехаются над пареньком, а учителя, которых он боится как огня, придираются и лепят двойки. Старший брат все время шпыняет, а родители смотрят на это сквозь пальцы. Хорошо, у Франца есть двое надежных товарищей — ботаничка Габи и мямля Эберхард; жаль, что они учатся в другой школе и помочь с проблемами могут далеко не всегда. Вот мальчуган и решает послушать совета опытного человека — известного мачо-блогера Хэнка Хаберера, чьими выступлениями засматривается старший брат. Посмотрев пару роликов, Франц решает стать настоящим мужиком. А для этого надо отвергнуть друзей, став волком-одиночкой, вести себя вызывающе и провоцировать всеобщее внимание.

Австрийское кино в первую очередь ассоциируется с культовым сериалом «Комиссар Рекс» — пусть его премьера состоялась почти 20 лет назад, актеры, в нем участвующие, самым естественным образом продолжают сниматься и радовать поклонников во многих других фильмах южного рейха. Этот не исключение. В картину из сериала перешли Урсула Штраус и Симон Шварц, остроумно и точно сыгравшие вечно занятых склоками родителей Франца. Они вроде бы и любят младшего, но никак в толк не возьмут, отчего он такой замкнутый и робкий — ведь ссоры в доме возникают даже на почве того, кто любит детей сильнее и почему.

Тема, поднятая в картине, далеко не нова, но подана особым образом — через мироощущение девятилетки. Франц мирно сосуществует в двух ипостасях: неуверенного пацаненка и его более серьезного, самостоятельного альтер эго, прорывающегося на свет закадровым голосом. Временами они спорят, иногда ссорятся, но чаще поддерживают друг друга, ища верный жизненный путь. А на нем, раз уж Франц решил стать мужиком, придется многое потерпеть. Паренек отказывается от общения с друзьями, явно бросающими тень на будущего крутого парня, и присоединяется к компании хулиганистых подростков, первым же делом предложивших ему как будущему отморозку стащить чего-нибудь из кондитерской на время — рекорд полторы минуты.

Многие из нас оказывались перед схожим выбором — и каждый делал его сообразно своим представлениям о правильности. Пришла очередь Франца взвесить поступок на внутренних весах и понять, готов он на воровство ради вступления в компанию одноклассников или нет.

Сценарий картины опирается на книгу известной австрийской писательницы Кристине Нёстлингер — к сожалению, скончавшейся шесть лет назад. Эта история отчасти перекликается с другой, не менее известной книгой о маленьком Николя, только время написания разнится. Но для каждого времени выбор между честностью и подлостью, дружбой и властью, добросердечием и самовлюбленностью жизненно необходим. Через пятьдесят лет после французского школяра его делает австрийский.

Европейское семейное кино старательно вытаскивает молодежь из тисков смартфонов: множество картин намеренно снято в декорациях давнопрошедших времен с тем, чтобы показать жизнь без надоедливых устройств. Вот и тут ситуация похожа, хотя и без сдвига по времени: мобильники есть у всех, но только отрицательные персонажи залипают в них с утра до вечера. Так что же выберет Франц?

Для ответа на этот вопрос ему придется выдержать не один конфликт, совершить по-настоящему геройский подвиг, собрать в кулак всю волю (не только свою, но и Эберхарда) — и доказать всем и каждому, что настоящим мужиком можно быть даже писклявому малышу, принимаемому за девчонку. А вот каким именно и по чьим рекомендациям — вы увидите, лишь досмотрев эту увлекательную, вроде простую, но такую сложную ленту. Фильм о том самом выборе, который рано или поздно предстоит сделать всякому, чтобы затем с уверенностью оглянуться назад, сказав про себя: «Моя жизнь началась именно оттуда».

Любовь, месть и роботы

А вы пересматриваете старые выпуски «Уоллеса и Громита», как это порой делаю я? Что поделать, вот уже больше пятнадцати лет Ник Парк занимался другими проектами, в том числе барашком Шоном, впервые появившимся в серии «Выбрить наголо», и разными его ответвлениями, — казалось, совершенно позабыв про своих культовых героев. Ждать нового фильма про чудаковатого изобретателя и его многоопытную собаку пришлось уж очень долго. Но ожидание того стоило.

Уоллес и Громит возвращаются, а вместе с ними и их давний противник пингвин из серии «Неправильные штаны». Помните, тогда два закадычных друга сумели разоблачить его, посягнувшего на знаменитый голубой алмаз, выставленный в местном музее, и сдать в руки правосудия? Теперь коварная птица созрела для изощреннейшей вендетты в фильме «Самая дикая месть».

Все началось с очередного изобретения Уоллеса. На этот раз он решил создать совершенно незаменимого помощника по дому и саду для своего четвероногого приятеля, хотя об этом всегда бесстрастно бессловесный партнер ни разу его не просил. Однако необходимо как-то использовать талант для создания порой совершенно ненужных приспособлений, раз уж в доме скопилось столько неоплаченных счетов. Вот и новосозданный Норбот, по виду обычный садовый гном, мигом привел в чисто английский порядок газоны, лужайки и деревья, настолько восхитив соседей, что за ним выстроилась очередь желающих воспользоваться этим вундерваффе. Злодей-пингвин, пожизненно заточенный в зоопарк, также решил воспользоваться новинкой, но только в своих целях.

За долгие годы, проведенные вне культовой парочки, Ник Парк в значительной степени пересмотрел и переосмыслил прежнее отношение к изобретательству вообще и роботам в частности. Прежние создания Уоллеса в лучшем случае оказывались безвредными чудачествами, если и приносящими доход, то волей случая или находчивости Громита; на этот раз все иначе. Режиссер решил поиграть с вечными желаниями людей найти себе бессловесного и безропотного слугу — и страхом перед ним же. Вроде добросовестный и безупречный помощник оказывается удаленно взломан пронырливым пингвином, перепрограммирован — после чего становится сущим монстром, плодящим к тому же армию себе подобных. Попробуй тут не вспомнить знаменитые франшизы «Терминатор» и «Чужие»: сценки из них Парк обыгрывает будь здоров как!

Фильм полнится отсылками и к другим культовым картинам, что неудивительно. Режиссер играет со смыслами и аллюзиями, сыплет метафорами и гиперболами, насыщая и без того плотное повествование сверх всяких пределов. Как и прежние работы, этот фильм можно разбирать покадрово, находя пропущенные прежде отсылки и сноски. За что Парка мы и любим. Да и героев его тоже.

Конечно, добрая старая Англия изменилась за прошедшие почти четверть века, и это не могло не сказаться на картине. Появились новые персонажи — впрочем, немедля влившиеся в череду других несуразных жителей городка. К примеру, офицер-новичок Мукерджи в озвучивании Лорен Паттель добавила головной боли начальнику участка Макинтошу, которого, как и в фильме «Проклятие кролика-оборотня», играет за кадром Питер Кей. Новые времена привнесли и новые обстоятельства, особенно разброд и шатания внутри нерушимой прежде монархии. Теперь героям надо успеть свершить правосудие до пересечения границы Йоркшира, иначе преступник может уйти от ответственности. Юмор тоже стал современнее: достаточно сказать, что пингвин, взламывая Норбота для его порабощения, теперь вынужден — как и все мы — доказывать роботу, что он человек, находя картинки с сыром среди предложенных. Вы же помните, как Уоллес любит сыр. И что делает, завидя вожделенный рокфор или чеддер.

Над всем этим, да и не только, продолжает шутить Парк, добавляя в картину массу обаяния и милой старины. Жители городка хоть и широко шагнули в XXI век, по-прежнему не пользуются сотовыми, отдавая дань истории франшизы, но в остальном они все те же несуразные существа из пластилина, которых мы полюбили еще в восьмидесятые и девяностые, когда вышли первые серии этой долгоиграющей истории, подарившей нам столь долгожданное и восхитительное продолжение. Продолжение, от которого не хочется отрываться и которое, смеем на это надеяться, будет не последним. Ведь Парк снимал картину не один, доверив половину режиссерского кресла молодому, но уже опытному Мерлину Кроссингему, памятному нам по серии короткометражек «Мир изобретений Уоллеса и Громита». А значит, у нас есть надежда на новые серии этих занятных, добрых, но при этом таких мудрых и столь любимых приключений.

Ведь так не хочется прощаться с полюбившимися давным-давно персонажами!

Солдат в поисках поля боя

Античные предания необычайно многогранны, особенно когда написаны гением. В «Одиссее» Гомера можно прочесть и высмотреть все, что угодно, от героического эпоса до антивоенной драмы. И если первый вариант представил Андрон Кончаловский, то ко второму пришел Уберто Пазолини, племянник великого Лукино Висконти, снявший костюмную драму «Возвращение Одиссея».

Фильм охватывает последние двенадцать глав поэмы, начиная с возвращения хитроумного мужа на берег родной Итаки. Остров разительно переменился за прошедшие двадцать лет, а уж за последнее десятилетие особенно. К Пенелопе прибыла целая свора женихов, разоряющих пастбища и устраивающих беспрерывные гуляния по всей его невеликой территории. Жена героя загнана в угол, сын презираем и хулим, вся надежда… да есть ли она вообще? Вот уже многие спутники Одиссея вернулись на родину, что говорить о прочих участниках Троянской войны, но царя Итаки нет: ни среди живых, ни среди мертвых. Где он может быть? Да и стоит ли ждать его после стольких лет отсутствия?

Пазолини довольно долго запрягает, ведь ему надо расставить собственные акценты в истории. Лишив поэму магии, а с ней и геройства, режиссер пытается придать ей современное звучание, не отказавшись от оригинальной трактовки. Целый конгломерат стран ему в помощь. Основное финансирование пришло из Великобритании, съемки осуществляла итальянская РАИ, а проходили они преимущественно на Корфу, да-да, именно об этом острове Джеральд Даррелл написал свои первые популяризаторские романы.

Теперь Одиссей — как положено по преданию Гомера, лишенный памяти — вспоминает лишь бойню былой войны, ничем не выветриваемую. Тут Пазолини будто цитирует Бродского:

Мой Телемак,
Троянская война
окончена. Кто победил — не помню.
Должно быть, греки: столько мертвецов
вне дома бросить могут только греки…

В этом весь герой, неспособный вспомнить, но ужасающийся уже одним только червям шевелящихся мыслей, той памяти, что грозит ежеминутно подняться из глубин и жестоковыйно напомнить всем и каждому о том, КТО вернулся на родину. Или ЧТО возвратилось.

Райф Файнс в роли Одиссея чертовски хорош, английского пациента славно обработали фитнес-тренеры, создав ему крепкие мышцы и сухое загорелое тело бывалого рубаки. Под стать супругу и прошедшая испытание временем Пенелопа — Жюльет Бинош уже дважды снималась с англичанином вместе, в «Грозовом перевале» и «Английском пациенте»; немудрено, что именно эта пара составляет костяк драмы: химия меж ними видна невооруженным взглядом. Конечно, она стала потише, проявляется скупо, но зато отчетливо. Бинош играет роль не сколько верной жены, желающей во что бы то ни стало дождаться похороненного всеми мужа, — нет, тут другое. Кажется, Пенелопа уже не помнит или не понимает, почему ждет и кого. И снова замуж она не вышла именно потому, что не нашла пристойную замену царю, чье величие от времени лишь возвышается сильнее — так мы любим прошлое, возвеличивая в нем все, прежде казавшееся сколь-нибудь приятным или значимым. Немудрено, что ныне оно достигло поистине циклопических размеров. Вот и предания об Одиссее множатся на устах Пенелопы…

Телемах же в исполнении Чарли Пламмера внешне представляет собой иконописный образ. Перед нами человек, ищущий не столько своего отца, сколько спасителя Итаки: кажется, для этой роли подойдет любой, объявивший себя Одиссеем. Или царем. Он и матери постоянно напоминает о необходимости выбрать супруга, не губить и далее остров. Но Пенелопа непреклонна — и еженощно распускает сотканный за день саван…

Очень интересна операторская работа Мариуса Пандуру. Прославленный румын снял историю, сошедшую то с полотен классиков живописи, вроде Давида, то с работ начала прошлого века — Уотерхауса или Беклина, а то возвращающуюся на тысячелетия назад и повторяющую сюжеты с амфор. Манера съемок постоянно меняется, как и фокус камеры, то смещаясь на общие планы, то возвращаясь к пристальному изучению черт лиц, переживших двадцатилетнюю разлуку. Кажется, от нее, всеведающей, ничего не может ускользнуть.

Такова диспозиция. По времени расстановка сил в преддверии неизбежного суда над женихами занимает почти час, но не выглядит затянутой. Актеры хороши. Одиссей бродит среди женихов, глумящихся над ним или подающих ему — по настроению — милостыню как ветерану Троянской войны, каковых много, явных и мнимых, причем не только на острове. Пенелопа, занятая воспоминаниями, то погружается в них с головой, то осаживает назойливых женихов, пытаясь оставаться и царицей, и матерью, но обе роли даются ей уже через силу. Телемах и сам не понимает, что ищет он в краю далеком, что кинул он в краю родном, — не помнящий отца, утонченный юноша предается поискам фата-морганы, сделав именно ее целью своего существования.

Наконец к Одиссею возвращается его треклятая память. Пазолини не рассказывает о странствиях хитроумного мужа, те десять лет будто напрочь выветрились из воспоминаний: вроде бы он только отплыл из разоренной Трои и тут же очутился на берегу Итаки. Одиссей и сам почти ничего не рассказывает: все, о чем случается ему вспомнить, укладывается в пару фраз о нимфе Калипсо, у которой, заточенный на долгие годы, он ждал возможности вернуться домой. Ничего другого разум вспоминать не жаждет. Может быть, именно поэтому Одиссей стал таким философом и своего рода толстовцем, терпящим поношения и насмешки, но отвечающим лишь мудрым словом, не знающим пощады.

Первое, что вспоминает царь Итаки, — троянский конь. Тут Пазолини допускает интересный анахронизм: по версии Одиссея, хитрое сооружение — на самом деле осадное орудие, а не статуя для поклонения. Такая вот символическая ремарка, показывающая, что именно извлекается при первой возможности из памяти солдата и насколько мифы отличны от реальной жизни. А далее — резня, избиение женихов. Файнс, безусловно, проигрывает неудержимым Сталлоне или Шварценеггеру в комплекции, но не только поэтому сцены истребления захватчиков выглядят именно так. Воин вернулся, тот самый, беспощадный и неистовый, а стало быть, события целой главы утрамбовываются в пять минут экранного времени. И после этого последнего, окончательного боя обоим, царю и царице, предстоит как-то вместе жить дальше. Воротиться в былое или забыть его — но сосуществовать. Каким оно станет, вопрос крайне сложный, однако на него необходимо ответить уже сейчас. Ведь память — это единственное, что связывает их души, разобщенные временем, пространством и пережитым, связывает… одновременно разъединяя. Что-то им придется вспомнить, чтобы потом постепенно изгнать из памяти, но сделать это уже вместе. Впервые за долгие годы.