Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 2(64), 2025.

Сразу скажем: все разъяснилось, никакой загадки этот случай не таит, никакого криптозоологического открытия (увы!) тоже не произошло. Но несколько лет история о «баганалинском черве» (кавычки необходимы) кочевала по Интернету, порождая самые разные трактовки: от «найдена личинга олгой-хорхоя» до «обнаружено инопланетное существо, попавшее на Землю с метеоритом».

Мы будем руководствоваться не этими вторичными перепевами, а публикацией в научном журнале «Лабораторная диагностика. Восточная Европа», 2020, том 9, № 3 («Laboratory Diagnostics. Eastern Europe», 2020, volume 9, № 3), статья «Молекулярно-генетический анализ образца ткани „баганалинского червя“» (Molecular-Genetic Analysis of the Tissue Sample of “Baganalinsky Worm”); работа выполнена коллективом научных сотрудников ГНУ «Институт генетики и цитологии НАН Беларуси». Были и более ранние исследования, причем они приводили в целом к тем же выводам — однако лишь изучение вопроса белорусскими коллегами позволило окончательно поставить точку над «i». Впрочем, не обольщаемся: наверняка где-то в информационном поле еще продолжают гулять сообщения об «олгой-хорхое из космоса»…

Итак, январь 2016 года, аул Баганалы Аулиекольского района Костанайской области Казахстана. Кочегар Геннадий Кузнецов обнаружил в куче угля некое овальное образование, принятое им за кожистый «кокон» коричневого цвета. Разбив его лопатой, кочегар увидел внутри белую «личинку», как ему показалось — живую, длиной около 20 см: червеобразной формы, но у нее якобы можно было различить некую «лапу» и «зубы». По словам информанта, она плавала в полости «яйца» (оно же, видимо, тот самый «кокон»), наполненной жидкостью наподобие глицерина. Когда лопата задела «кокон», то прилипла к нему и по находке прошла как бы синевато-красноватая «рябь». Несмотря на почти тридцатиградусный мороз, существо, казалось, еще подавало «признаки жизни» в течение примерно полутора часов (возможно, такое впечатление создалось благодаря колебанию глицеринообразного содержимого «кокона»).

Находке повезло больше, чем то обычно бывает. Вскоре ее осмотрел биолог, научный сотрудник отдела природы областного историко-краеведческого музея управления культуры акимата Костанайской области А. В. Андрющенко, который сделал предварительный вывод, что речь может идти об останках какого-то теплокровного животного: «Именно останки, часть организма, но не отдельное существо», и сразу же заключил, что необходимо провести анализ ДНК. Тем не менее это абсолютно здравое предположение пришлось не очень ко двору: в дальнейшем находку куда чаще именовали рептилией, червем, брюхоногим моллюском и т. п. Тогда же была пущена в ход версия о «неизвестном науке виде» и даже «инопланетном госте»…

Вот какое описание дал аульный ветеринар Серик Ибраев (тоже человек с естественнонаучным образованием!), осмотревший находку почти сразу:

«Оно покрыто мелкими волосами и имеет два ряда зубов. Ничего подобного за всю свою жизнь я не видел. Размером в 20 сантиметров. Это не может быть слизняком или червем-паразитом, известным науке: они ведь не размножаются яйцами. Тем более, яйцо было размером с футбольный мяч. Это рептилия. Причем очень страшная!»

В дальнейшем фрагменты «кокона» и его «обитателя» (кстати, показательно, что лишь фрагменты: сохранить весь объект целиком никто даже не попытался — а ведь он был совсем невелик) отправили на кафедру естественных наук КГПИ Костанайского государственного педагогического института. Через некоторое время они там были исследованы — и сотрудники кафедры естественных наук заключили, что речь, скорее всего, идет о требухе (фрагмент кишечного тракта и части трубчатых органов) какого-либо жвачного животного. Но это были морфологические исследования: анализ ДНК не был произведен.

Разумеется, СМИ связали эти останки не с требухой, а с легендами об олгой-хорхое: таинственном смертоносном «черве». Между прочим, данная версия не была столь уж абсурдной, если вспомнить, что эти предания распространены не только в Монголии, но и по всей Центральной Азии…

Например, в 1940-х годах на территории казахстанской части пустыни Кызылкумы можно было услышать сходные легенды, где это существо называли «шужык». Также этот червь фигурирует в фольклоре бурятских сойотов, которые убеждены, что он — существо пещерное, не любит яркого света и выползает наружу только в сумерках; у него якобы нет ни рта, ни глаз («То ли два хвоста, то ли две головы с обеих сторон»), длина же составляет от 50 см до 1 м. Это загадочное существо похоже на белесую «кишку», одинаково закругленную с обоих концов, причем в момент атаки он темнеет (либо меняет цвет) и сворачивается в спираль. Кроме пустынь, местом его обитания называют еще каменные осыпи и горные ущелья, куда местное население Бурятии избегает ходить после заката солнца.

Как пишут в монографии «Земноводные Монголии» С. Л. Кузьмин, Х. Мунхбаяр и Ж. Оюунчимэг: «В некоторых районах Гоби почти все жители утверждали, что в глухих местах есть черви, убивающие на расстоянии». Известный исследователь Монгольской народной республики А. Д. Симуков также отмечает: «Олгой хорхой в Цзаг сучжин гоби довольно обыкновенен. Говорят о нем много и очень боятся. Если он появляется в юрте — скочевывают. На поверхности он появляется чаще всего после дождей, когда земля сыровата. В юртах олгой хорхой появляется по большей части под ведрами, где бывает сыро. Упорно говорят о его ядовитости. Цвет определяют как „белая парча“. Кроме „олгой хорхоя“, жители Цзаг сучжин гоби говорили о „темен суль хорхой“, определяя его как бесхвостую ящерицу».

Тут речь идет о Монголии, «классическом» месте обитания олгой-хорхоя, но следует учесть, что сходно звучащее слово «тэмээнсYYл» — монгольское название восточного удавчика (Eryx tataricus), распространенного весьма широко, до восточного побережья Каспийского моря включительно. Ряд исследователей, работавших не только в Монголии, но и в Туркменистане, согласны с предположением, что именно этот удавчик — нефантастический прототип «смертоносного червя».

(В связи с этим встал вопрос, откуда именно был привезен уголь, в куче которого нашлось «яйцо олгой-хорхоя». В точности район определить не удалось. Впрочем, как увидим ниже, это на самом деле не имело значения.)

К счастью, дело дошло и до исследования ДНК находки. Оно было произведено по 5-сантиметровому фрагменту объекта, в первые же сутки после обнаружения помещенному одним из очевидцев, В. А. Чернобровом, в стеклянную стерильную емкость с 80%-ным раствором этилового спирта и хранившемуся там в течение трех лет, когда наконец удалось передать его специалистам для последующего молекулярно-генетического анализа.

Как уже было сказано выше, исследования проводились в 2019—2020 годы сотрудниками Института генетики и цитологии НАН Беларуси. Можно порадоваться тому, что на постсоветском пространстве все-таки сохраняется научная «связность», — а можно и вздохнуть по поводу того, насколько реже и слабее она сохраняется, чем надо бы для криптозоологии… и вообще науки как таковой.

Не будем томить читателей неизвестностью: анализ ДНК полностью подтвердил предыдущие выводы. Требуха (скорее всего, один из рогов матки молодой коровы), при каких-то обстоятельствах брошенная в угольную кучу на одном из отрезков ее пути от месторождения до кочегарки.

Слово исследователям:

«Если исключить версию с преднамеренным обманом или дезинформацией, то можно выдвинуть несколько предположений о том, почему ошибся очевидец. Можно предположить, что останки животного были привезены с углем и находились под его слоем, т. е. в прослойке с относительно стабильной положительной температурой. Когда „кокон“ из внутренних органов разрушился от удара лопатой — возможно, выпавшие наружу органы стали сокращаться на сильном морозе, создавая иллюзию движения.

Один из фрагментов, поступивших на анализ в КГУ, имел длинные „сосочки“, вероятно в месте отрыва краев лоскутка сальника, — при большом воображении их можно было принять за два ряда зубов и лапу».

Дальше исследователи провели аналогии с легендами о черве- и змееобразных существах, бытующими среди местного населения не только в Монголии и Центральной Азии, но также на белорусско-литовском пограничье:

«Так, в Швенчёнском, Рокишкском и Зарасайском районах Литвы, а также Шарковщинском районе Беларуси фиксируются рассказы о неких „земляных“ или „подземных“ гадах, выползающих на поверхность один раз в семь лет, причем укус их смертелен. Описывают информанты и внешний вид земляного гада — длиной 50—60 см, толщиной 5—7 см, „черный-черный; у его нет головы“, круглый, как каталка… Единичные фиксации, вероятно, о том же самом „земляном гаде“ сделаны нами и на территории Беларуси, например в Ивьевском районе Гродненской обл. (здесь его нам назвали „змееудавом“)… В то же время по всей территории Беларуси распространено представление о слимене (или сливене, реже сляпни), которого считают змеей, чей укус смертелен. При этом чаще всего речь идет о безногой неядовитой ящерице — веретенице ломкой (Anguis fragilis)… Подобное наделение неядовитой ящерицы столь нехарактерными ей чертами достоверно до сих пор не объяснено, но очевидно по сходным принципам формировался и образ чрезвычайно ядовитого олгой-хорхоя. Чаще всего субстратом легенд является недостаточная информированность населения о реальных видах, населяющих ту или иную территорию, и особенностях их поведения… В этой связи можно сделать предположение, что олгой-хорхой и схожие с ним мифологические пресмыкающиеся — не некое известное или даже неизвестное существо, а лишь собирательный образ, за которым кроются для каждой конкретной местности различные виды, порождающие иногда страх и суеверный ужас у местного населения. Причины этого первобытного страха, приводящего к возникновению ряда фобий, заложены эволюцией на генетическом уровне и почти не зависят от региона».

Ну, насчет того, в какой степени «змеебоязнь» заложена на генетическом уровне и действительно ли именно ею продиктованы все описания загадочных змееобразных существ на территории Белоруссии сейчас и в миновавшие века, — можно поспорить. Но то, что по крайней мере в ряде случаев речь идет о «собирательном образе», наделенном фантастическими (фантастически опасными) особенностями, — бесспорно.

Однако обратим внимание еще и на вот какой момент. Находка была сделана не в далекой труднодоступной местности, а непосредственно в ауле; ее наблюдали много очевидцев; она почти сразу попала в поле зрения лиц, имеющих биологическое образование. Но все равно она была сохранена не полностью, а лишь частично. И лишь через годы, причем в каком-то смысле по счастливой случайности, крохотный фрагмент «баганалинского червя» попал в руки представителей по-настоящему большой науки, сумевших вынести окончательный вердикт.

Да, этот объект к криптозоологии, как выяснилось, отношения не имел. Но остается только гадать, сколь многие находки, имеющие к ней отношение, не проходят этот «крестный путь» до конца — и научного определения не получают…