Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 2(64), 2025.
Владимир Азов (Владимир Ашкинази: 1873—1941 или 1947) — писатель из плеяды «сатириконцев», причем в «Сатириконе» был одним из наиболее видных авторов, что нелегко, если помнить, сколько там собралось влиятельных имен. В фантастику его творчество забегало регулярно — однако тоже в типично сатириконовском, фельетонном стиле. Впрочем, Азов вскорости сделался мастером такого уровня, что даже фельетонный жанр, как бы по самой сути своей являющийся кратковременным, в его руках стал законным представителем большой литературы.
Этот рассказ-фельетон даже объяснениями не снабжаем, хотя он вообще-то привязан к конкретной, злободневной политической ситуации своего (уже очень далекого) времени. Тем не менее все понятно и сейчас! Ну, может быть, с заменой ухода в воздух (на который та эпоха возлагала явно преувеличенные надежды) уходом в соцсети, на просторы Интернета, в виртуал…
А еще Азов был переводчиком: преимущественно с английского, хотя и французский знал в совершенстве. Причем в переводах тоже уделял большое внимание фантастике: Герберт Уэллс, Амброз Бирс… такая фантастика Джека Лондона, как «Алая чума», самый фантастический роман Конрада «Негр с „Нарцисса“» — и многое другое…
После революции переводы (в основном для издательства «Всемирная литература», ведущим сотрудником которого Азов являлся) сделались главным направлением его литературной работы. Эмигрировать в послереволюционные годы он не стремился, совершил этот шаг много позже большинства коллег по «Сатирикону», в 1926 году, когда вообще-то было «уже нельзя»: подробностей не знаем. Жил и публиковался во Франции. Во время немецкой оккупации оказался на вишистской территории, где вообще-то иногда было можно не попасть под особо пристальный взгляд нацистов и их добровольных союзников… но лишь при большом везении и далеко не всегда. Какое-то время Азову это удавалось, а вот о том, что случилось после, информация противоречива: по одним источникам его смерть датируется 1941 годом, по другим — 1947. Для человека, чья настоящая фамилия была Ашкинази, эта разница дат указывает на очень существенно различающиеся варианты судьбы…
— Ну что в Москве? — воскликнул Решительный, устремившись навстречу своему помощнику.
— Скверно в Москве, — ответил Нерешительный. — Воздухоплавание делает с каждым днем огромные успехи, и московское начальство жалуется на невозможность применения положения о чрезвычайной охране. На днях был такой случай: когда полиция явилась к С. А. Муромцеву, чтобы арестовать его за то, что он председательствовал в первой Государственной думе, Муромцев перед самым носом полиции, вооруженной маузерами и браунингами, вскочил в лодку воздушного корабля системы Цеппелина и плавно поднялся на воздух. Я сейчас только говорил с Москвою по телефону. Они сообщают, что Муромцев держится над Театральной площадью как раз над гостиницей «Метрополь», на вышине около 1000 футов.
— И нет никакой возможности достать его?
— Ни малейшей, ваше превосходительно! Пожарные — и те отказались. Впрочем, за ним установлено наблюдение.
— Много проку в вашем наблюдении! Надо его достать! Во что бы то ни стало! Стреляли?
— Стреляли, ваше превосходительство. Поднимали орудия на Ивана Великого; каких это трудов стоило! Стреляли целый день.
— Ну и что же?
— Недолет, ваше превосходительство.
— Ну, а еще?
— Что же еще? Союз русского народа служил молебен о дожде. Служил сам о. Иона Восторгов. Думали, может быть, его дождем прибьет к земле.
— Ну?
— Не было дождя, ваше превосходительство. Вёдро. Прекрасная стоит погода.
— Это ужасно! Сколько же он может этак простоять в воздухе?
— Сколько угодно, ваше превосходительство. Эти цеппелиновские дирижабли — такая хитрая штука! Говорят, у Муромцева консервов хватит на шесть месяцев.
— А воды?
— Воду он извлекает особым аппаратом из облаков.
— Что же он там делает наверху?
— В подзорную трубу видно, ваше превосходительство, что он больше всего читает, и, по-видимому, конфискованные книги.
— Может быть, он еще агитирует там сверху?
— Агитировать, ваше превосходительство, он не агитирует, но самое нахождение его на виду у всей Москвы на такой недосягаемой высоте подрывает в московском населении веру в могущество правительства и уничтожает авторитет власти. Население, без различия партий, все на стороне ускользнувшего от наказания преступника и выражает ему знаки сочувствия. Вчера вечером Муромцев передвинулся на своем дирижабле несколько на юг, спустил на неохраняемой Страстной площади веревку и поднял к себе наверх цветы, фрукты и целую пачку газет. В половине десятого вечера он скомкал номер «Нового Времени» и бросил его вниз. Хорошо еще, что в нижних слоях атмосферы был ветер и «Новое Время» отнесло ветром в Москву-реку. А то, чего доброго, угодил бы «Новым Временем» со статьею Меньшикова кому-нибудь в голову. Когда «Новое Время» летело, была страшная паника. Впрочем, московский генерал-губернатор распорядился снабдить всех городовых, несущих охранную службу на Театральной площади, медными касками.
— Цветы и фрукты — это еще ничего, но передача Муромцеву газет должна быть прекращена во что бы то ни стало. Вообще, я требую, чтобы к находящимся на аэропланах преступникам были применяемы те же правила о передачах, какие утверждены мною для содержащихся в местах заключения. Ни табаку, ни спиртных напитков, ни газет!
— Ваше превосходительство, но как же воспрепятствовать передаче? Ведь он сверху сигнализирует своим сообщникам.
— Сигнализирует?
— Днем флагами, а ночью разноцветными лампочками. Он передвигается куда ему нужно, получает передачу и возвращается назад к своей позиции над гостиницей «Метрополь». А мы ведь не можем обнять охраной всю площадь Москвы!
— Закрыть на всякий случай гостиницу «Метрополь» и арестовать хозяина.
— Это уже сделано.
— Но кто ему передает газеты? Нельзя ли изловить этого передатчика?
— Первый раз газеты передавала графиня Бобринская.
— Надеюсь, она арестована?
— Ваше превосходительство, когда явились к ней, чтобы арестовать ее, она села на аэроплан системы Сантос-Дюмона и улетела за границу.
— Без заграничного паспорта?
— Ваше превосходительство, ведь у нас еще нет воздушных таможен и караулов пограничной стражи.
— Ах, да, я упустил из виду… Послушайте, но ведь это форменный скандал!..
— Форменный скандал, ваше превосходительство… Угрожающее положение… Теперь по всей Москве идут сборы «на воздухоплавание», как раньше, в дни свобод, собирали на вооружение. Говорят, у кадетов хранится где-то в потайном месте аэромобиль, который может поднять от 40 до 50 человек. Московское начальство говорит, что ничего не может сделать.
— Быть может, надо увеличить его полномочия?
— Если бы можно было распространить их на атмосферу.
— Надо ввести осадное положение и предоставить генерал-губернатору права диктатора.
— Только и остается, ваше превосходительство, но ведь осадное положение по закону распространяется только на поверхность земли и на недра оной. По закону мы не можем объявить в осадном положении атмосферу.
— Вздор! Можно будет сделать это в порядке 87-й статьи. Статья 87-я предусматривает…
— Но будет ли это иметь практический смысл?
— Во всяком случае, это поднимет авторитет власти и докажет населению, что правительство так же сильно, как и было. А тем временем можно будет вступить с Муромцевым в переговоры. Если он укажет своих сообщников и обяжется подпиской не заниматься впредь политической деятельностью, можно будет разрешить ему выехать за границу без права возврата в течение 10 лет.
— Ваше превосходительство, но ведь он и так в любой момент может выехать за границу?!
— Без заграничного паспорта?
— Да ведь он на дирижабле!
— Ах, да… я забыл опять… Черт возьми, что же с ним, однако, делать? Как убедить его спуститься?
— Я предложил бы, ваше превосходительство, заказать «России» прочувствованную статью. И номер этой статьи передать Муромцеву. Может быть, статья его тронет и он вернется?
— А если он выбросит этот номер «России», не читая?
— На авось!
— Но ведь, если не будет ветра, номер «России» упадет прямо и, пожалуй, проломит кому-нибудь череп.
— Когда дом горит, нечего сокрушаться о разбитых стеклах…
— Вы просите 10 миллионов?
— Ровно десять, ваше превосходительство. Я считаю так: на воздухоплавательный отдел в «Русском Знамени» — 1 миллион; по одному воздушному кораблю системы Демчинского на каждый из отделов союза русского народа — 5 миллионов; на снабжение летательными аппаратами дружинников и на обмундирование их — 2 миллиона, и, наконец, на пропаганду воздушного погрома — 1 миллион1. У меня заготовлена уже прокламация.
— Прочтите конец.
— Сию секунду, ваше превосходительство! Вот ее заключительные слова: «Поднимись же на воздух, русский народ, и излови, как мух, парящих над исконною русскою землею жидов и кадетов. Выше, русский народ! Выше леса стоячего, выше облака ходячего! Соколом, ястребом и коршуном поднимись, русский народ, к небу и низринься оттуда на трусливо летающих на высоте каких-нибудь 1000 футов жидо-аэро-планщиков и кадето-аэро-мобильщиков! Ура!»
— Однако Коновницын предлагает устроить то же самое за 8 миллионов, и притом с гарантией за успех, а Национальный всероссийский союз берется восстановить порядок в атмосфере за 7 ½ миллионов.
— Ваше превосходительство, болтать всякий может, а только что меньше, чем за 10 миллионов, не сделать. Угодно вам, мы возьмемся за 7 ½ миллионов, да много ли толку будет? Вы посудите сами, ваше превосходительство: одних воздушных дружинников сколько придется содержать! Сколько башен одних придется построить с чайными на верхушке! Вы Национальному союзу, ваше превосходительство, не верьте и Коновницыну не верьте: они вас обманут.
— Ладно, приходите завтра. Я еще подумаю.
* * *
Телеграмма. Жители города Ялты покорнейше просят ваше превосходительство отменить распоряжение местного градоначальника, приказавшего во избежание воздухоплавания покрыть весь город парусиновым тентом, с возложением расходов по этим работам на счет местных домовладельцев. Не говоря уже о непосильном расходе, который имеет быть вызван этим распоряжением, покрытие всей Ялты тентом из парусины вызовет несомненный отъезд многочисленных больных и курортных гостей, приехавших в Ялту для пользования воздухом и солнцем. Следует 1000 подписей.
* * *
— Я битый час дожидался вашего доклада!
— Простите, ваше превосходительство, только что получил последние телеграммы.
— Ну?
— Положение угрожающее, ваше превосходительство… Б Казани, в Риге, в Одессе, в Киеве, в Харькове, на Кавказе — повсюду завелись летательные аппараты. Евреи, пользуясь летательными аппаратами, бессовестно нарушают черту оседлости. Из Бердичева на большом аэромобиле прибыли 40 евреев и остановились над самым департаментом полиции на высоте около 1500 футов.
— До чего доходит жидовское нахальство!
— В Варшаве на большом аэроплане устроена школа, в которой решительно все предметы преподаются на польском языке.
— Ужас! Ужас!
— Университет переполнен вольнослушательницами, прилетевшими при помощи летательных аппаратов.
— Боже! И нельзя их разогнать?
— Они слушают лекции, сидя на карнизах и на водосточных трубах, как птицы…
— Боже мой!
— Вчера ночью над Гостиным двором состоялся огромный митинг приказчиков — на высоте около 2000 футов. Приняты, по донесениям летучих агентов, крамольные резолюции.
— Что же делать?!
— Эсдеки устраивают воздушную типографию для печатания газеты: «Социал-Демократ».
— Что же делает Союз русского народа? Ведь он получил на организацию воздушных отделов 10 миллионов.
— То же самое, что он делал на земле… Вчера вернулись 400 человек, сосланных из Туруханского края, и стоят на якоре над зданием Коломенской части.
— Ужас! Что же делать! Неужели опять вводить конституцию?…
Действительный статский советник Решительный проснулся весь в поту.
1 Нетрудно подсчитать, что в итоге получается лишь девять миллионов. То есть десятый миллион «прилипнет» к рукам просителя — если его превосходительство, как от него и ожидается, выделит деньги, не вникая в подробности и не подсчитывая общую сумму. (Примеч. ред.)
Astra Nova 