(Окончание.)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 1(63), 2025.

Для начала вернемся к изображению моржа, завершающему прошлую часть статьи. К гипотетическим «южным моржам» оно никакого отношения не имеет, великий швейцарский ученый Конрад Геснер опирался на сведения о моржах, известных тогда европейцам, — то есть вполне северных. Швейцария, как известно, не самая морская из европейских стран, так что Геснеру приходилось полагаться на рисунки и описания, сделанные другими, причем не всегда непосредственно с натуры. Известно, что этим рисунком он был недоволен и в достоверности его сомневался: «Если морж — рыба, то у рыб не может быть ног, даже если скелетная часть самых крупных рыбьих плавников может напоминать ноги»; «По-видимому, художник здесь допустил слишком много вольностей».

Насчет вольностей — чистая правда, даже если присоединиться ко мнению современных историков науки, предполагающих, что для изображения «позировал» череп взрослого моржа и несколько высохших, скукоженных фрагментов шкур, принадлежащих, скорее всего, молодым особям.

В итоге Геснер предположил, что существуют два типа моржей: один из них — тюленеобразный зверь, а другой, вероятно, рыба с некоторыми «звериными» признаками.

Кого он имел в виду? Какие слухи о «другом» морже ходили в его время по Европе, опирались ли они хоть на какую-либо реальность? Вспомним, что «рыбами» тогда называли кого угодно: и дельфинов, и сирен, и кальмаров…

Возможная подсказка впервые появляется на одной из страниц иллюстрированного атласа (если можно так назвать четырехтомный труд, содержащий тысячи иллюстраций) «Четыре элемента», посвященного как диковинкам природы, так и ее обыденным явлениям. Дата создания именно этой иллюстрации — 1575—1580 годы, автор — фламандский художник Йорис Хуфнагель, он же, в среднеевропейской транскрипции, Георг Хофнагель (Joris/Georg Hoefnagel). Последний из великих иллюстраторов рукописей в уже гутенберговскую эпоху — и один из первых натуралистов в собственном смысле слова, хотя Геснер его, конечно, обогнал.

Его главный шедевр был назван «Четыре элемента» потому, что изображения в нем, согласно все еще средневековым представлениям, сгруппированы по четырем основополагающим стихиям: огонь, земля, вода и воздух («Animalia rationalia et insecta (ignis); Animalia quadrupedia et reptilia (terra); Animalia aquatilia et conchiliata (aqua); and Animalia volatilia et amphibia (aier)»). В данном случае речь идет об одной из иллюстраций к элементу «вода», на которой изображены дельфин, тюлени, несколько раковин — и… существо под названием «Brethmechin».

Текстом Хофнагель свои изображения почти не сопровождал, на источники тоже не ссылался: он все же был скорее художник, чем натуралист, да и XVI век налагал гораздо меньшие требования к научности. Но объездил всю Европу, общался со многими моряками, путешественниками, охотниками, регулярно делал зарисовки с натуры — что и видно при первом же взгляде на его работы.

Есть у Хофнагеля и ошибки, но, как правило, мелкие; есть (очень редко!) и изображения мифологических существ — однако «на своем месте»: там, где сюжет обращается к мифологии. Здесь же явно не тот случай.

Правда, он тоже мог «творчески реконструировать» внешний облик существа, наблюдавшегося им не живьем и даже не в виде туши, а лишь как фрагмент высохшей шкуры. Любопытно, что с ним это действительно было в некоторых случаях, причем на примере гораздо более доступных животных: так, совершенно ясно, что при изображении бобров Хофнагель имел перед глазами лишь «товарные» части шкурок — а перепончатые лапы, плоский хвост и длиннозубую пасть он воссоздавал по описаниям.

Но, если бросить взгляд на потрясающе точные рисунки дельфина и тюленей, все же трудно поверить, чтобы художник НАСТОЛЬКО ошибся, поместив «в одном кадре» с ними совершенно фантастического монстра, хотя некоторые искажения он допустить, конечно, мог. Например, изобразив ласты более лапообразными, увеличив «змеистость» хвоста…

Как-то расшифровать или интерпретировать название «brethmechin» нам не удалось. С известными староевропейскими изображениями моржей оно, похоже, никак не соотносится. Но…

В 1635 году на страницах «Historia naturae, maxime peregrinae» за авторством Хуана Эусебио Ньеремберга-и-Оттина Старшего (Juan Eusebio Nieremberg y Ottín SJ) появляется следующее изображение этого же существа. И оно названо именно «morss piscis»: так, как Геснер (для «моржа-зверя» использовавший название «rosmarus») именовал гипотетический вид «моржовой рыбы»!

Ньеремберг (будем называть его вот так вкратце), испанский иезуит немецкого происхождения, был, по мнению современников, автором очень трудолюбивым, честным и эрудированным. То, что он иезуит, для XVII века, как мы знаем, отнюдь не означало приверженности к более антинаучному уклону, чем в целом характерен для эпохи. В каком-то смысле даже наоборот: у иезуитов была возможность собирать и изучать данные, поступающие со всех концов света. Конкретно же Ньеремберг, опубликовавший несколько книг по естественной истории (в которых придерживался максимально продвинутых для своего времени взглядов на природу), активно интересовался новыми видами животных и растений, поступавшими из Америки, из испанских владений. Причем использовал в своих работах многие рукописи, в том числе и неопубликованные.

Сам рисунок явно отсылает читателей к труду Хофнагеля, но это тоже характерная для эпохи особенность. О ней скажем чуть ниже…

Также существуют сведения, что чучело похожего животного было выставлено в собрании известного натуралиста Ферранте Императо (Ferrante Imperato 1525?—1615?), создателя не просто коллекции диковин, а фактически первого в Европе (и в мире) настоящего музея. Во всяком случае, на гравюре в книге самого Императо «Dell’Historia Naturale» (Неаполь, 1599 год) оно точно присутствует — а это вообще-то первое в мире изображение музейной коллекции! К сожалению, именно по этой причине на нем лежит «печать эпохи»: тогда считалось вполне нормальным, что такие изображения могут делаться не с натуры, а с учетом хорошо известных читателю иллюстраций из авторитетных источников — того же Геснера, Хофнагеля (еще не Ньеремберга!)… В результате подробностей мы узнаем не больше, а, с учетом накопления искажений, меньше, чем у них.

Больше сообщений о «моржовой рыбе», кем бы она ни была, из XVI—XVII веков мы не имеем. Но теперь, задним числом, понятно, что ее, возможно, есть смысл сопоставить и с «морской обезьяной» Геснера, и со странным криптидом Стеллера — которого тот, в свою очередь, соотнес с «морской обезьяной». О них обоих наш журнал уже писал: см. статью «Криптиды Стеллера». И — нет, речь там идет не о стеллеровой корове!

А вот в самом конце XIX века она (она ли?) вдруг «выныривает» из небытия — под названием «моржовой собаки»!

Источник — труд Э. У. Нельсона «Эскимосы о Беринговом проливе» (Nelson, E. W. (1900) The Eskimo about Bering Strait. Extract from the Eighteenth Annual Report of the Bureau of American Ethnology, Government Printing Office, Washington):

«Az’-i-wû-gûm Ki-mukh’-ti, „моржовая собака“, обитает по изрезанным берегам Аляски. Хотя она и не похожа на моржа, но живет со стадами моржей и выступает в роли своего рода сторожа. <…> Аз’-и-ву-гум ки-мух’-ти в целом скорее походит на большую собаку, меньше моржа, удлиненная и стройная, с длинным, мощным хвостом округлого сечения. Ее тело покрыто жесткой черной чешуей, которая делает его непроницаемым для наконечников большинства копий, кроме самых лучших.

Охотники на моржей в Беринговом проливе опасаются аз’-и-ву-гум ки-мух’-ти. Ее мускулистый хвост может легко убить человека, и известен по крайней мере один случай, когда моржовая собака напала на умиак, став причиной гибели всех на его борту».

В книге современного криптозоолога Джорджа Эберхарта (Eberhart, George M., 2002. Mysterious Creatures: A Guide to Cryptozoology, ABC-CLIO, Inc., ISBN 1576072835) содержатся некоторые дополнительные подробности: «моржовая собака» обитает в море и на аляскинском побережье Берингова пролива, а также в Гренландии. Она длиннее, чем самец моржа, хотя тонкотела и менее массивна; «чешуя» ее, по-видимому, кожистого типа и охотничьим копьем пробивается без особого труда (может быть, дело в том, что во времена У. Нельсона эскимосы использовали в основном гарпуны с наконечником из моржового клыка, а потом перешли на стальные?). Хвост в сечении скорее напоминает ребристый трехгранник и снабжен несколькими шипами.

Не знаем, на какие данные опирается Джордж Эберхарт: надо думать, на какие-то дополнительные сведения, собранные у эскимосов (ладно, пускай инуитов) в относительно недавнем прошлом. Будем надеяться, они достоверны. Но вот Эдвард Уильям Нельсон (Edward William Nelson 1855—1934) — чрезвычайно авторитетный и безупречно честный исследователь, выдающийся биолог и этнолог, с эскимосами работавший во многих экспедициях последней четверти позапрошлого века! На его счету — открытие нескольких новых видов, а также целые пласты фольклорного материала. И, как то часто бывает, подобные сведения оказываются ценны не только для этнографии, но и для криптозоологии. Или просто зоологии…

Любопытно, что, судя по всему, описания привязаны как к Берингову проливу, так и к Гренландии. Это позволяет соотнести загадочное животное как с тихоокеанскими, так и с атлантическими наблюдениями.

Проводить какие-либо параллели с «южными моржами» остережемся: длинный хвост «животного из Магелланова пролива», конечно, кое о чем напоминает, но нет никаких признаков клыков, хоть отдаленно напоминающих моржовые. Эскимосское название связано с обитанием «собаки» на смешанных с моржами лежбищах (что возможно экологически — как возможно и то, что более зоркое или чутьистое существо автоматически выполняет роль «стража»), а не со сходством и тем более родством. Остережемся и строить предположения, дотянул ли этот загадочный зверь до нашего времени или его история оборвалась где-то в 1900-х. В принципе те моря, островки и берега до сих пор остаются малопосещаемыми и не полностью исследованными…

Тем более остережемся строить предположения о его таксономическом статусе. Не тюлени, не сирены, не китообразные. Да и в известной палеонтологической летописи такие твари не представлены, но ведь ее полнота заведомо ограничена! А эволюция время от времени порождала очень странных «возвращенцев» в водную стихию.

Но если «моржовая рыба», она же (?) «морская обезьяна», она же (?) «моржовая собака», действительно существует (или хотя бы существовала), то обнаружение ее (или ее останков) станет гораздо большей научной сенсацией, чем открытие снежного человека! Тот, по крайней мере, совершенно точно — кто-то из высших приматов, а тут менее чем новым отрядом не обойдешься…