Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 1(63), 2025.

Давным-давно в одном глухом селе приключилась беда — захворали все его жители. А вокруг чащи да болота, никакого тебе фельдшера или там аспирина. Плачут селяне, да делать нечего, хозяйствуют потихоньку.

А тут зима — пришел Дед Мороз и ну лютовать. Снега навалил, вьюг колючих напустил. Стужа крепчает, аж деревья в лесу трещат. Того и гляди, скотина да овес померзнут. Собрались старики и решили задобрить Морозко, чтоб не шибко лютовал. И то сказать, пожаловаться некому, остается умасливать супостата. Девушка, значит, нужна пригожая, чтоб ему угодить. Обычай такой стародавний.

Но вот беда — с красавицами на селе плохо. Девушки все хворые, как и прочие селяне. Которая рябая, которая кривая, а которая и вовсе хромая да горбатая. Ай-ай-ай. Делать нечего, взяли рябую и слепую на один глаз — авось старик не заметит. Обрядили, к елке привязали, песни спели, ушли.

Подходит Морозко и в лицо заглядывает: «Тепло ли, мол, тебе, девица?» — «Да ничо, — отвечает, — дедушка, все путем, недужна я только маненько, крючит не по-детски, что там твой мороз».

«Вот гады, — разгневался Дед. — Ишь чего удумали. Нехорошо это, не по понятиям!» И ринулся на село. Где забор повалил, а где по венцу посохом врезал. Испугались селяне, в лес прибежали — а девушка-то у дерева целехонька и не замерзла совсем. Вот оно что. Стало быть, не подошла Морозу девка. Ешкин корень.

Взяли другую. Та хрома да щербата — дак ведь ей не плясать и не смеяться. Обратно к елке привязали. Выглянул старый садист: «Замерзаешь, молодка?» — «Ах, батюшка, — отвечает голубка печально, — жить бы да радоваться. Но у меня полиомиелит, полиартрит и цирроз по полной программе. А зима мне не в кручину…» И на изумленный взор деда добавила: «У нас как-то дохтур проездом был. Тятя ему самогона поднес, так он болести с ходу и определил. И мне, и сеструхам, и матушке с батюшкой…»

Рванул озверевший Мороз к деревне, а девка-то еще вдогонку кричит: «Деда, а деда, третья изба с краю, там Ермошка живет. Приморозь урода — он сватов ко мне обещал, да к Машке переметнулся!»

Снова принялся старик бедных людей стращать. Что вою-то стояло, что плачу. Взяли они тогда и сразу трех девок в лес отвели. В этот раз уж не разбирались, лишь бы стоять еще сами могли. Глядишь, подобреет Морозко.

Снова подступил старый к девушкам: «Что, мол, хвораете, красавицы?» А те ему о болячках, да со стонами, да с подробностями.

В общем, поскреб Дед Мороз репу и понял, что если он с этими людьми не распрощается, то сам на левую резьбу встанет. Плюнул, вражина, и навеки ушел из тех мест.

…Снег стаял, почки на деревьях распустились. Не верят глазам селяне: декабрь же на дворе! А в январе уж травы заколосились, бабочки поналетели. К апрелю народ загорать стал. И про зимы в тех краях больше не вспоминали. Елки да березы вот, правда, захирели. Зато пальмы наросли. Как-то льва видели — по полю за косулей гнался. Жирафов и слонов тоже наблюдали…

Интересное было село Большие Гнилушки. Да подевались жители куда-то. Не в индейцы ли подались?