Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 11(61), 2024.

Будем как Солнце! Забудем о том,
Кто по пути поведет нас земному,
Будем лишь помнить, что вечно к иному,
К новому, к сильному, к доброму, к злому,
Ярко стремимся мы в сне золотом.
К. Бальмонт

1

— Мия, моя милая Мия, ты будешь моей?

— Дурачок! — Она смеялась, словно птица взмывала к солнцу. — Ты — мой, я — твоя — навсегда!

— Но ты придешь?

— Нам столько еще нужно сделать, Я! Конечно, я приду, Я, Я…

Снова сон. Слезы душат. Пальцы палачом сжимают горло, змеино ищут нож, пистолет… Как давно это было? Только вчера! Зачем ему жить? Зачем человеку умирать? Это должно быть исправлено! Навсегда. Или он — не первый земкомиссар, всемогущий товарищ Я!

Я окончательно проснулся. Лежал, всхлипывал. Затем рывком встал, оделся. Долго сморкался в ванной, избегая смотреть в зеркало. Наспех хлебнул кофе, проглотил что-то, не чувствуя вкуса, накинул китель, вышел в приемную.

Люди, люди… Море голов. Море дел. Хоть так — отдохнем.

Цепким взглядом выхватил одного, притянул к себе.

— Готово?

— Так точно, товарищ Я! Вот два лучших проекта, первый, так сказать, символический: товарищ Мия в облике птицы, взмывающей к солнцу, в груди — вражеская стрела. Второй нагляднее: товарищ Мия гордо сидит в седле, а вокруг пятнадцать бандитов, вскинувших ружья.

В глазах зарычала ночь. Я зажмурился, овладел собой, выдавил:

— Очнь хоршо.

— Так какой выберете?

Пауза.

— Сделайте оба. Один — для Петрограда, другой — для Тарусы. Она так любила бегать там по лугам…

— Принято. А для какого места какой?

Выстрелом-взглядом Я чуть не сбил с ног собеседника. Тот стушевался, отступил.

Люди, люди… Все напряженно смотрят на Я, всем что-то надо…

— Что у вас, товарищ?

— Радостные вести, товарищ земкомиссар! Последний бастион буржуев в Антарктиде пал, еще месяц, два — и всемирная революция победоносно завершится!

— Что у вас?

— Переброска северных рек на юг в решающей фазе: укрощен Енисей!

— Что у вас?

— Бессмертники просят дополнительное финансирование. Они на пороге открытия.

— Дайте, — пролаял. — От воскресенщиков нет вестей?

— Никак нет, товарищ земком. Говорят, на нынешнем этапе науки воспроизвести мозг невозможно.

— Невозможно? — фальцетом, срываясь, брызгая слюной. — Чтоб я не слышал этого слова! Я — первый комиссар планеты Земля, говорю сейчас всем: невозможное невозможно!

Кругом молчание, обмен взглядами, наконец одобрительный гул.

— Подготовьте стратоплан, я сам с них спрошу.

2

Жилище инженера Акена напоминало бедлам. Нет, это Бедлам напоминал бы жилище инженера Акена, если бы всем четырем сотням его безумных обитателей вручить по молотку и ни в чем не препятствовать. Но среди многоярусной свалки острого, как японские мечи, металлолома Акен как-то умудрялся работать и жить.

Инженер Акен был человеком чудовищного нрава. Его не выносили даже крысы. Завидев издалека невообразимо тощую фигуру с нахлобученной кое-как поверх шапкой бороды и усов, одинаково бежали дворники и милиционеры, конторщики и управдомы, студенты и профессора. Инженер Акен долго стоял, кряхтя и сопя, и, не дождавшись, уходил по следующему адресу. Все ему были должны: время, деньги, внимание. Инженер Акен был изобретателем.

Чего только не изобрел инженер Акен! Машину для одновременного бритья взвода солдат (значительно экономит время на сборы), курительную трубку, которая разжигается от молнии (карта самых «молниеносных» районов прилагается), велосипед со встроенным пулеметом (удобно отстреливаться от погони), ракетный двигатель для лошади (гарантируется пятикратное ускорение), подземный аппарат-крот, который движется энергией литосферных плит (снабжен автоматическим генератором кроссвордов для приятного коротания времени)…

Но главной страстью инженера Акена было Солнце. Все силы он бросал на разгадку его тайны. «Заурядная звезда, говорите? Чепуха!» — одинаковым образом начинал он статью ли, доклад или выступление на радио. «Мои открытия неопровержимо доказывают, что Солнце принадлежит к числу редчайших светил, которые являются источниками чистого жизненного субстрата — биона, как я его называю. В Галактике таких звезд не более десятка, может быть даже, что Солнце — единственное. Жизнь на Земле, а скорее всего на Венере, Марсе, Энцеладе и других планетах нашей системы — прямое следствие воздействия потоков биона на неживую материю. Откуда взялся бион? Я подозреваю, что эта энергия — реликтовое наследие предыдущих космических циклов, когда бионом было наполнено все и им все управляемо. Тогда не было старения и смерти, болезней и деградации. Овладеть этой энергией, поставить ее на службу народному хозяйству и пролетарской революции — первоочередная наша задача, товарищи!»

Увы, несмотря на правильное идеологическое оформление и назойливое присутствие на всевозможных конференциях и собраниях (где еще и неплохо кормили), предложениям инженера Акена хода не давали. Ржавел на заднем дворе первый экспериментальный приемник всекосмической жизненной энергии (ПЭПВСЕЖЭН) «Бион-1», остался в чертежах тральщик бионных плантаций ТРАБИП-Э (экономный, а не экспериментальный, всегда уточнял изобретатель), где-то в груде металлолома затерялся макет (один к десяти) солнцехода с универсальной защитой от космического холода и звездных температур «Акен-17»… Но инженер не унывал. Каждый день, ровно в 13:46 (время было высчитано по таблицам Чижевского), он поднимался на крышу своего ангара, где был установлен телескоп собственной конструкции, и напряженно вглядывался в солнечный диск. И однажды его терпение было вознаграждено.

3

Профессор — грузный, дородный, с реденькой бороденкой, в-точь старорежимный поп — нервно крутит вечную авторучку.

— Да поймите, товарищ Я, вы ставите не-вы-пол-ни-му-ю задачу! Мы еще можем сделать слепок мозга перед смертью (при благоприятных условиях), мы можем закодировать каждый нейрон, каждый синапс на трансурановых пластинах (скоро начнутся эксперименты), мы, наверное, сможем даже вырастить новый мозг… По крайней мере, есть теория… Но мы не можем восстановить человека, если его мозг не сохранился! Ни Ньютона, ни Галилея, ни Маркса с Энгельсом — ни-ко-го! Как вы себе это представляете?

— Вы хотите сказать, — Я стоит у окна, спиной к профессору. За окном — застывший лик Анд, — что информация теряется навсегда?

— Я так не говорил! — Во взгляде профессора мелькает страх. — Никакая информация не пропадает во Вселенной. Но она смешивается с шумом: поглощается в атомных взаимодействиях, рассеивается в энтропийных процессах, улетает с фотонами к другим солнцам…

— Значит, надо догнать! — Я поворачивается к ученому так, что щелкают сапоги. — Я добуду каждый фотон, если понадобится, я доберусь до последнего солнца…

— Но…

— Никаких но, профессор! — Комната приобретает стальной цвет. — Позвольте вам напомнить. Тысячелетиями человечество убаюкивали во сне байки о загробном рае. Толстосумы научились перерабатывать эти сны в звонкую монету. Но только коммунизм дал людям надежду на настоящее счастье. А оно невозможно, пока мы не победим самого страшного, самого главного нашего врага — смерть! Как вы знаете, сейчас перед всемирным пролетариатом поставлены три задачи: добиться полного бессмертия, научиться воскрешать мертвых и освоить космические пространства, дабы было куда размещать бессмертных и воскрешенных. Я, первый комиссар Земли, основал три института, три авангарда коммунистической армии: Космоса, Воскресения и Бессмертия. Ежемесячно каждый докладывает мне о последовательных шагах вперед. И вот теперь вы, руководитель воскресенщиков, сдаете назад?

— Но наука…

— Наука — всего лишь инструмент! — Гнев косит лицо. — Палка в руках обезьяны стала молотом победившего пролетариата. Теперь этот молот добывает тайны у самого края Вселенной. А знаете почему? Не молот — главное, главное — кто его держит и направляет.

— Ну хорошо, что вы предлагаете? — Профессор с виду спокоен, но предательски дрожит жилка.

— Как всегда. — Я улыбается, он — на коне. — Штурм! Я придаю вам два дополнительных подразделения. Неограниченные средства. Кроме того, нужны новые силы: самые безумные теории, непризнанные гении, я согласен даже на метафизиков!

— Хм… — Профессор в раздумье, борется сам с собой. Наконец рука скользит по папкам и выхватывает бумаженцию. — Раз так… Это ничего не стоит, ерунда, хлам, но если вы настаиваете…

— Что это?

— Так… Телеграмма… От одного, как вы говорите, непризнанного гения. Сумасшедший старик. Впрочем… Получено не далее как вчера. Если угодно…

— Угодно! — Я выхватывает листок, впивается глазами. Есть!

НЕМЕДЛЕННО ПРИЕЗЖАЙТЕ ОБНАРУЖЕН ИСТОЧНИК БИОНА СОЛНЦЕ ОБЛАКАМИ РАСТИТЕЛЬНОСТЬ ОТКРЫТА ТАЙНА ЖИЗНИ СМЕРТИ НЕ БУДЕТ

— Что это значит?

Профессор усмехается:

— Я же говорю, безумный старик.

Подобно Андам, взгляд Я холоден и ослепителен:

— Не более безумен, чем я.

4

Петроградцы шутят: в Главном зале их Дворца Советов можно было бы провести Олимпиаду, да только авиаторы люстры посшибают. Но сейчас здесь — сплошной ковер голов. Делегации со всего света, ученые всех родов наук, лучшие специалисты Земли. Затихли, внимают. Доклад товарища Акена.

— Вы все, верно, думаете, что пятна на Солнце — это области, так сказать, низкой температуры? Кхе-кхе… Я полжизни их изучал, и мне все меньше это казалось правдой. По разными причинам: фактура, спектр… Но я не был уверен. Ну вот, стало быть, в тот день случилось необычайно большое пятно. Такие, товарищи, раз в пятьдесят лет возникают. Я применил трифокальную насадку и фильтр собственной конструкции, и что же? Это, товарищи, не пятно, это разрыв в оболочке! Солнце окутано плотной огненной пеленой, но под ней — совсем другая поверхность! Я увидел буйную растительность голубоватого цвета, высотой — по моим приблизительным расчетам — десятки километров, я увидел кристаллические структуры и плато, я увидел настоящее Солнце!

(Не может быть! Это невероятно! Где доказательства?)

— Но это еще не все, товарищи! Пятно оставалось стабильным около получаса. Я успел сбегать за еще одним фильтром; от волнения у меня, сами понимаете, руки дрожали; кое-как прикрутив стекло, я застал нечто удивительное: прямо надо мной, сквозь дыру в Солнце я увидел город… Город солнценитов!

(Ну это уже слишком! Он бредит!)

— Тише, товарищи! — Я как председатель поднялся, тронул колокольчик. — Дадим товарищу Акену закончить.

— Да-да, город! Я убежден в этом! Прямые дороги, кубические строения, даже, кажется, сновали какие-то организмы. Впрочем, что тут удивительного? Солнце, как известно всем, кто читал мои книги, есть гигантский резервуар биона, который оживляет любую материю. Ему не помеха ни огромные температуры, ни радиация, ни вакуум. Только с расстоянием резко убывает его воздействие, все больше требуя благоприятных условий. На планеты попадает едва ли миллиардная доля того биона, что излучает Солнце. Но благодаря даже этим крохам жизнь на Земле зародилась и достигла такого развития. Так что мы с вами, дорогие товарищи, в некотором смысле дальние родственнички солнценитов, так сказать, пасынки Солнца!

(Ого-го! Даешь революцию на Солнце! Солнценитам — физкульт-привет!)

— Товарищ Акен! — Я опять взял слово. — Ваше открытие будет незамедлительно исследовано двумя независимыми комиссиями, и, если хоть в какой-то мере подтвердится то, что вы нам сообщили, я прикажу предпринять все необходимые шаги… Но скажите нам вот что: вам удалось уловить хоть сколько-нибудь этого вашего биона?

— Только в очень разреженном состоянии! — Акен всплеснул руками. — Получение концентрированной субстанции требует громадных промышленных ресурсов. Я неоднократно писал в Академию…

— Оставим пока это. Виновные понесут наказание. Но вы смогли исследовать саму субстанцию, определить какие-то свойства? Чего нам ожидать?

— Товарищ земпредседатель! — Акен нарочно или от волнения спутал должность. — Десять лет ваши так называемые институты Космоса, Бессмертия и Воскрешения топчутся на месте, рапортуя для отвода глаз фальшивыми реляциями. Ничего они не добьются, пока не овладеют главной тайной жизни. А она скрыта только в бионе. Даже ничтожного его количества мне хватило, чтобы срегенерировать отрубленную лапку у голубя, ускорить рост розы в десять раз, оживить на сутки умершего от водянки щенка… Представьте, что мы сумеем сделать, обладая неограниченными запасами этого вещества?!

(Аплодисменты.)

— И последний вопрос, товарищ Акен. — Я замешкался, голос чуть дрогнул. — Сможет ли бион помочь нам с воскрешением давно умерших людей? Если нет слепка мозга? И… вообще ничего не осталось?

— Именно он и ничто иное! — Акен помахал рукой, будто рубил шашкой. — Структура биона такова, что хранит данные обо всех существах, живших когда-либо — хоть миллиарды лет назад! Это неограниченный репозиториум информации, позволяющий восстановить кого угодно, нужно лишь научиться прослеживать все его связи и цепочки. У меня давно набросана теория, теперь дело за практикой!

(Бурные аплодисменты, переходящие в овацию.)

5

Я снова снились сны. Он не видел Мию, но слышал голос издалека. «Милый, спаси меня! На Солнце так холодно, я вся дрожу! Почему ты не приходишь за мной? Так много работы? Но ты обещал, что мы сделаем все вместе!»

Я подскакивал, скрежеща зубами. Скорбеть было некогда. Работы действительно было невпроворот. Восемьдесят тысяч заводов и трестов днем и ночью ковали новый пролетарский молот. Имя ему «Амрита». Так человечество назвало свою самую страстную мечту, которой предстояло осуществиться.

Солнцелет «Амрита» был усовершенствованной моделью солнцехода «Акен-17». Он был снабжен объемным баком для биона и жилым модулем для команды из двенадцати человек. Я лично выбирал из тысяч и тысяч претендентов. На борт поднялись летчик-испытатель Славко, стахановец Голик, военврач Бронсон, космист Протон, писатель Степной, парторг Плошкин, десятиборец Притани и три комсомольца: Роза, Флора и Властос. Еще два места были зарезервированы за Я и Акеном.

Я отговаривали как могли. Приняли даже специальный закон, запрещающий земкомиссарам покидать пределы планеты. Куда там! Его было не остановить. Он рычал и метал молнии не хуже древнегреческого бога. В итоге плюнули и выбрали аж двух преемников на время его отсутствия. Я рассмеялся счастливым смехом и сказал, что немедленно слагает с себя все полномочия. Кроме двух. Он остается капитаном корабля «Амрита» и начальником экспедиции к Солнцу.

А Солнце казалось так близко! А Солнце казалось так низко! Эти строчки из популярного шлягера напевали по всей Земле, от лачуг и ремонтных мастерских до президиумов и академий. Бионная лихорадка охватила планету. Сотни институтов и лабораторий начали охоту за «эликсиром бессмертия». Деловитые китайцы взяли обязательство поставить биоприемники в каждом доме.

Между тем появились и первые тревожные звоночки. То, что в одних случаях приводило к жизни, в других — быстро убивало. Ученые не сразу разобрались с проблемой. Был установлен загадочный фактор, влиявший на ход экспериментов. Поначалу Акен выходил из себя, ругая последними словами «этих дегенератов», которым он не доверил бы и примуса. Но вскоре выступил с новой идеей: «Увеличение концентрации биона приводит к противодействию со стороны неживой материи. Долгое время мы считали такую материю косной, пассивной, но это не так! Здесь мы имеем дело с наиболее реакционной частью вещества; это древний паразит, которого разбудил живительный свет биона. Теперь он защищает свои владения — но и нам уступать нельзя!»

Логовом «древнего паразита» определили недра Земли. Раздались голоса, требовавшие изолировать завоевания революции от тлетворного влияния литосферы. Стало модным проживать на верхних этажах небоскребов, появились летающие дома и даже города. Самые дерзкие поговаривали о поселениях в космосе и даже на Солнце, где люди только и смогут быть бессмертными и счастливыми. Солнцефилами стали не только многие рядовые граждане, но и крупные ученые, и деятели культуры; в их среде возродились старинные представления об аде под ногами, только теперь на твердой научной почве.

Тем временем подготовка экспедиции подходила к концу. «Амрита» была готова нести к Солнцу его заблудших пасынков. Участники полета прощались с близкими. За три дня до старта в Севастополе к весело насвистывавшему Властосу подошел неизвестный юноша и вручил тетрадь в черном переплете. «Вам не нужно лететь туда, — сказал он. — Это ошибка. Там смерть». Больше не произнеся ни слова, юноша отступил в полумрак переулка. Властос усмехнулся и не глядя закинул тетрадь в рюкзак. Мыслями он уже был на Солнце.

6

— Товарищ Акен, доложите результаты последних исследований!

— Товарищи! Здесь, в безвоздушном пространстве, интенсивность бионных полей существенно выше, а противодействие косной материи почти нивелируется. Уже сейчас вместе с нашим дорогим доктором мы наблюдаем решительные перемены в организмах всех без исключения участников экспедиции. Растет сопротивляемость излучению, обновляется кожа, укрепляется иммунитет. Думаю, мы уже прибавили себе лет эдак двадцать!

— Вот это да! — расплылся в улыбке Властос.

— Рано радоваться. — Я поднял руку. — Мы еще не знаем, какие мутации может вызвать бион, как он повлияет на нас в долгосрочной перспективе. К тому же меня смущает другое: если на пути к Солнцу все так хорошо, то что же будет, когда мы полетим прочь от Солнца? А ведь покорение космоса — наша задача, товарищи!

— Возьмем с собой побольше биона!

— Зажжем свое бионное солнышко!

— А вы что скажете, товарищ Степной? В своих книгах вы заняли довольно скептичную позицию по отношению к бессмертию. Теперь же вы сами на прямом пути к нему!

— А я от своих слов не отказываюсь. — Степной — сухой, жилистый, стриженный ежиком, с лучами морщин, повидавший на веку. — Я до сих пор не представляю, что я буду делать с бессмертием. Ну напишу я сто книг, ну тысячу, и что ж? Писать следующую тысячу? И еще одну? Да кто их читать-то будет? И что я там скажу? Все то же по сотому кругу? А кроме как писать, я ничего не умею. — Степной усмехнулся. — Узкий специалист.

— Вы можете научиться! — звонко выпалила Флора. — В нашем институте учат на сотни специальностей. Узкие специалисты уже не в почете!

— Слышите, Степной, — как кот, улыбнулся Плошкин. — Писатели уже не в почете.

— Погодите, — перебил Я. — Флора верно сказала. Бессмертный человек не сможет, не должен замыкаться на каком-то одном поприще, ему придется освоить и познать всё!

— А мотивация? — Степной пожал плечами. — Как вы это себе представляете? Ведь вершин мастерства достигают путем напряженнейшего труда, лишений, огранки себя с той или иной стороны — а тут бац: бросай все и садись вновь за парту с ними… — Писатель махнул в сторону комсомольцев, жавшихся друг к другу, как воробушки, и тут же, спохватившись, добавил: — Нет, у нас замечательная молодежь, я с ними в огонь и в воду, но вы меня понимаете…

— Понимаем! — прищурился Я. — Только вы, товарищ Степной, рассуждаете сейчас как смертный, как обычный человек, который действительно положил все силы и время на достижение, как вы выразились, вершин, а теперь вполне разумно собирается остаток жизни почивать на лаврах. Ну сидите, не вставайте, я не хотел вас задеть. Я к чему веду: бессмертие — это не просто очень долгая жизнь, которую нам придется чем-то заполнять. Бессмертие — это новая форма жизни! Вот вы говорите, что мастерства достигают напряженным трудом и лишениями. Верно! А бессмертие — чем не мастерство? Нам всем придется долго и упорно учиться быть бессмертными, что бы это ни значило. Но, когда мы выучимся, с той высоты какими наивными и незрелыми покажутся нам все нынешние сомнения, все ваши вопросы, товарищ Степ…

Комсомольцы было захлопали в ладоши, но Я их не слышал. Кают-компания, экипаж, его тело — все внезапно свернулось в серую глухую трубу, на одном конце которой был он сам — обесчувственный, обездвиженный, не в силах ни шепнуть, ни вздохнуть, — а на другом конце… билась о прозрачную преграду, словно птица в клетке, распластывала руки-крылья, вопила немым ртом Мия. Каким-то нематериальным чувством Я наконец понял, что́ она кричит.

«Назад! Назад! Назад!»

7

— Еще двое!

— Кто?

— Роза и Притани.

— Здоровяк Притани! Кошмар! Но почему вы шепотом?

— Еще не время.

— А когда? Капитан уже неделю в лазарете, Голик в коме, Флора как тень, теперь вот…

— Что вы предлагаете?

— Домой! Нужно возвращаться! Под угрозой вся экспедиция.

— Вы и-о, вам виднее, только Я будет против. И Акен…

— К черту Акена! Этот старикашка совсем спятил! Бредит превращением в солнценита. Сверхчеловек выискался…

— Да мы все хороши! Купились на пряники… Бессмертие, регенерация… Как малые дети!

— Решено! Идите к писателю, он точно с нами. А я к капитану. Попробую его уломать.

Две фигуры разошлись. Летчик Славко, седой, грузноватый, но все еще стремительный, как все его самолеты, повернул к лазарету. Врач встретил его тревожной миной.

— Ничем не могу обрадовать. Товарищ Я очень слаб.

— Он может говорить?

— Да, но…

— Я должен обсудить с ним! На кону — будущее экспедиции.

— Невозможно!

— Не говорите так… — словно легкое шипение раздалось через полуоткрытую дверь медицинской каюты. — Пусть войдет…

— Товарищ Я! — шагнул туда Славко. — Капитан! Мы столкнулись с тем, чего не понимаем. Жизни экипажа в опасности. Предлагаю немедленно повернуть назад.

Я, налысо выбритый, осунувшийся, землистого цвета, лежал, опутанный проводами и датчиками. Только красными знаменами горели глаза — глаза первого комиссара Земли.

— Меня товарищ Акен заверил, что все образуется. Это реакция наших организмов на чистый бион. Скоро мы привыкнем…

— Акен?! Ему нельзя верить! Он всем запудрил мозги. Посмотрите, что нашел Властос. — Славко достал тетрадь в черном переплете. — Это старый дневник Акена. Кажется, его стащил какой-то бывший ученик…

Я приподнялся:

— О, компромат… Не думал я, что мы тут дойдем до такого…

— А вы прежде, чем осуждать, послушайте:

Тринадцатое октября. Пасмурно. Продолжаю эксперименты с бионом. Эта субстанция еще удивит многих. Но мне она уже не так интересна. Я вижу за ней нечто более грозное. Что, пока не могу понять…

Третье ноября. Дождь. Как я сразу не догадался? Бион — семена жизни, но жизнь — это вам не поповское подставь щеку. Жизнь атакует и самоутверждается. Жизнь безжалостна к врагу. Она убивает и пожирает его. Но как? Кажется, я на полпути к разгадке…

Двадцатое ноября. Облачно. Возвращаюсь к экстракции танатона. Вот оно — абсолютное оружие жизни! Прежде чем куда-то заселиться, там нужно все очистить, обеззаразить, стерилизовать, не так ли? Как в русских сказках — вода мертвая и вода живая, и именно в такой последовательности!..

Четвертое декабря. Первый снег. Тихая сила танатона оглушительна! Ею можно повелевать мирами. Именно так звезды воюют друг с другом, а сплачиваясь в галактики, с другими галактиками! Неужели я набрел на тайну сущего?..

Тридцать первое декабря. Ясно. Весь день просто смотрел на Солнце. Как, как породниться с ним? Как стать частью его вечного пламени? Сейчас моя плоть, мой разум ничтожны. Нужно преображение. Прежде чем причаститься биону, нужно очиститься танатоном. Но как? Он же убьет меня?! Это возможно только на Солнце! Там, где эти силы равноправны. Я должен попасть на Солнце!!!

— Вот что нас убивает. — Славко бросил тетрадь на одеяло капитана. — Танатон!

— Но этому еще нет подтверждений! — нахмурился Бронсон.

— Доктор, вам больше по душе, когда безумец прав или когда безумец заблуждается? Лично меня беспокоят оба варианта. Капитан, что скажете?

Закрыв глаза, Я молчал.

Солнцелет тряхнуло. Еще и еще раз. Заныл аварийный сигнал. В лазарет ворвался перекошенный Властос.

— Вы здесь?! Плошкин убит! Акен с Протоном заперлись в рубке. Что происходит?

— Диверсия! — захрипел Я. — Беру командование на себя! Товарищ Слав…

Взрыв, треск, дым. Вой сирены, мерцание света, отчаяние в глазах. Темнота…

8

— Кто здесь? — Шуршание, скрипы… — Назовись!

— Товарищ Я, товарищ Я, что они с вами сделали?!

— Акен? Инженер Акен? Что со мной? Где мы?

— Вы ничего не помните? Ай-яй-яй! Мы на корабле…

— Это я знаю! — сердито. — Был взрыв…

— Ах да, взрыв… — Чмоканье губами. — Это все они! Я говорил…

— Да что случилось-то?

— Да вы не волнуйтесь, присаживайтесь сюда. Совсем ничего не видите? Ах, как же это… Поправим, вылечим! Нам сейчас болеть нельзя!

— Ну?!

— Дело было так, товарищ Я. Среди нас оказались предатели. Славко, Степной и этот мальчишка Властос хотели захватить корабль и повернуть на Землю. Мелочные душонки! Испугались за свои шкуры. А может быть, их подкупила подпольная буржуазия? Представляете, какой реванш устроила бы контра, заполучив «Амриту» и бион?

— Допустим, Акен, но что случилось?

— Они убили Плошкина и Протона — наших верных товарищей! Негодяи! Мне пришлось применить против них… гм… некое оружие… побочный эффект биона… я как раз над этим работаю… Но сила его такова, что разрушила половину корабля. Сейчас мы неуправляемо падаем на Солнце. Но я все исправлю!

— Кто выжил, Акен?

— Боюсь, никто. Только мы с вами.

— Вот как… — Молчание. — Сообщили на Землю?

— Нет связи. Рубка уничтожена.

— Как же так, как же так?! Где я ошибся? Акен, что с моими глазами?

Прикосновение рук, влага омыла лицо.

— Мне жаль… Судя по всему, их выжгло остаточное излучение. Вы оказались слишком близко к предателям.

— Акен, почему вы не убили и меня?

— Что вы, что вы, как можно! Вы капитан, вы первый комиссар Земли! Вы герой, вы такой же, как я! Вы всем пожертвуете ради цели…

— Кажется, я уже достиг своего предела. Дальше — без меня.

— Нет! Еще ничего не кончено! Нас ждет самое главное — Солнце! Лаборатория погибла, но там, на Солнце, неисчерпаемый источник чистого биона… Он подарит вам больше, чем просто глаза, — абсолютное бессмертие!

— Пусть так — я к этому стремился всю жизнь и не хочу расставаться с мечтой… Но как мы вернемся на Землю на разрушенном корабле?

— Зачем возвращаться?! Вот еще — люди… Жалкие существа… И кто только придумал воскрешать их? Перед нами — безбрежность космоса, бесконечность миров… Мы будем как боги, мы будем как Солнце!

— Акен, вы безумец! Мне говорили, я не верил.

— Безумец? А не безумцы ли движут историю? Александр, Бруно, Островский… Они не останавливались ни перед чем. А вы сами-то? Вы же все это затеяли?!

— Я… Верно… Мне и расхлебывать до конца… Я полечу с вами, Акен, полечу на Солнце, чтобы вырвать из его сердца эту проклятую тайну… А там посмотрим…

— Тогда приготовьтесь! Скоро будет серьезно трясти. Мы закроемся в спускаемом модуле — к счастью, он цел.

— Акен, скажите честно, зачем вам это? Я старался для людей, а вы неужели только для себя?

— Эх, товарищ Я… Я недоедал, недосыпал, жег руки реагентами, облучал себя радиацией… Неужто вы думаете, я не мог устроить себе жизнь полегче и поприятнее? Есть нечто, что больше любого отдельного человека и даже отдельного человечества. Ему я служу, ради него погибну.

— Что же это?

— Истина.

9

Гул… Он заполнял все, проникал в каждую клетку, перетряхивал мозги… Казалось, дрожит основа Вселенной.

— Что, Акен? Что вы видите?

— О, это прекрасно! Ослепительные поля без края… Оно живет, дышит…

— Что там гудит?

— Это голос Солнца! Зов нашей забытой матери…

— Акен, с каких пор вы стали поэтом?

— Вы не чувствуете? Преображение началось! Скоро мы станем иными, совсем иными! Вы себе даже представить не можете…

— Пока я чувствую только сильный жар. Охладители на максимуме?

— О капитан, мой капитан, скоро вам не понадобятся охладители!

— Отставить паясничать, Акен! Доложите наконец обстановку.

— Как угодно, товарищ Я. Мы потеряли почти все термоэкраны, пока спускались сквозь раскаленную оболочку. Но здесь значительно прохладнее. Думаю, температура у поверхности не более тысячи градусов по Кельвину. Наши скафандры какое-то время выдержат. Сейчас мы летим над невысоким губчатым плато по направлению к структурам Акена. Уж простите старику эту слабость первооткрывателя.

— Что за структуры?

— Те, что я наблюдал в телескоп на Земле. Тогда я назвал их городом, хотя в реальности все, кажется, сложнее. По моим оценкам, это устье гигантской кальдеры, по которой из бездонных недр Солнца, подобно магме, поднимается чистый бион.

— И вокруг устья, как вокруг горячих источников на Земле, кипит жизнь?

— Мне кажется, я уже вижу ее! Приближаемся! Здесь все поражает воображение. Размерами, яркостью, интенсивностью. Какая бледная, слабая копия — жизнь на Земле! Почти не отличима от смерти. Истинная жизнь, капитан, — только здесь!

— Не предпринимайте никаких шагов без моих указаний. Держитесь на расстоянии.

— Я их вижу, вижу! Серебристые тела, длинные отростки… Солнцениты! Боже, какие огромные!

— Акен, я вам запрещаю… Что вы делаете?

— Капитан, вскрывайте конверт! Пришла пора узнать вам правду. Мы прибыли сюда, чтобы стать ими!

— Что?? Проклятье! Опять вы за свое, Акен!

— Разве вы еще не поняли, что это единственный путь к бессмертию? Смерть и возрождение!

— Тьфу, поповщина!

— Я тоже так думал. Но эксперименты с танатоном…

— Так значит, это правда?

— А-а-а, вы знаете? Тем лучше! Да, товарищ первый комиссар. Можете записать меня в первые гении Земли. Навечно! Ха-ха… Скромный инженер Акен открыл две величайшие силы во Вселенной. Воду мертвую и воду живую. Но на этот раз — никаких сказок, все строго научно. Жизнь на Земле — по причине ее ничтожности, вторичности — непригодна для бессмертия. Создайте вы хоть тысячу институтов…

— Так вы все это время дурачили нас!

— Чтобы управлять ослом, нужно поманить его морковкой… Но заметьте — в главном я не обманывал. Я обещал дать вам истинное бессмертие — и вот оно!

— Безумец, как вы собираетесь заполучить его? Разобьете башку о местные бионные амбары?

— Вы меня недооцениваете. С помощью наших друзей-солнценитов. Я думаю, они не откажутся выполнить мою нижайшую просьбу, когда узнают, что крохотный кораблик, который приближается к ним, представляет собой танатонную торпеду и способен уничтожить их кальдеру со всем ее содержимым…

— Я вижу, вы все продумали.

— У меня было время, а главное — воля.

— Что ж, поздравляю, Акен, вы переиграли всех. Но сильно не расслабляйтесь. Когда-нибудь человечество, став могучим и бессмертным, придет за вами…

— Хм… даже не знаю, что я сделаю с человечеством, чтобы этого не случилось. Может быть, хе-хе, сотру к чертям собачьим?.. Тише, тише, не нервничайте так! Сядьте! Вы еще не отошли от взрыва. С вами сейчас справится и ребенок.

— Я проклинаю вас, Акен!

— Погодите, скоро, став бессмертным, спасибо скажете! Итак, я посылаю танатонный сигнал солнценитам. Ну-с, приготовьтесь к преображению!..

Гул усилился, накатывал океаном… Дрожало под ногами, кровь текла из ушей, глохло сознание… Тишина…

10

Мягко покачивало, как на волнах. Отовсюду исходило слабое, сумеречное сияние. Ни верха, ни низа. Я ничего не чувствовал под ногами, да и ног, откровенно говоря, не чувствовал. Но хоть жив. И снова видит. Неужели это и есть бессмертие? Тогда неудивительно, что он в нем — как народившийся младенец.

Сияние задвигалось, начало сгущаться. От него отрывались сгустки и с огромной скоростью носились вокруг Я. Сгустки сжимались, округлялись; в конце концов он узнал модель Солнечной системы.

Но странно: в центре явно было не Солнце. Звезда, равно как и остальные планеты, вращалась вокруг Земли.

Свечение Солнца было разреженным, холодным, мертвящим, тогда как Земля испускала теплый, приятный глазу, слегка мерцающий свет. Будто огонек костра в осеннем глухом лесу, обещающий пищу, тепло и ночлег.

— Древние космологии не так уж и ошибались: с точки зрения жизни Земля находится в центре нашего уголка Вселенной.

— Мия!

Да, это была она: гибкий стан, длинные, непокорные волосы, слегка азиатский разрез глаз. Улыбка: такая нежная, такая повелительная. Мия!

— Как я хотела предупредить тебя! Но ты упрямый — с пути никогда не свернешь.

— Я искал тебя!

— Я знаю. Теперь мы будем вместе — хотя это и не принесет нам счастья.

— К черту счастье — морковка для ослов! — если я буду с тобой…

— Здесь все не так, Я! Ваши усилия были ошибкой, ваш полет был ошибкой, ваш Акен… его заблуждения стоили вам очень дорого…

— Так Акен ошибался?! Он не обрел того, что жаждал? Так ему и надо, титан-неудачник… Но что же здесь происходит? Как это — Земля в центре?

— Послушай, Я, бион реален, это субстанция жизни, протоплазма Вселенной. Но излучает его не Солнце, а Земля…

— Как — Земля?

— Земля и некоторые другие тела. Звезды носятся по космическим просторам, как рыбные тральщики в море: они улавливают в гравитационные «сети» бионные планеты и делают их фермами. Они питаются нами, Я! Высасывают наш бион — вот отчего мы стареем и умираем!

— Невозможно!

Мия усмехнулась.

— Жизнь — высшая ценность во Вселенной, золотая монета. Только жизнь может породить самоподдерживающийся разум; любой искусственный интеллект самоуничтожается в первый же момент своего осознания. Поэтому война разума со звездами неизбежна. Самые осторожные выбирают бегство. Но судьба их незавидна: во тьме и холоде они скитаются, пока их не поймает более мощный хищник. Некоторые идут на эффектную гибель, взрывая своего «хозяина». По крайней мере, от этого есть польза, ведь сверхновая осеменяет бионом другие планеты… Но чаще всего светило доминирует до конца: подавляя ростки разума, удерживая его в слепом младенчестве, такое солнце безнаказанно нажирается бионом на протяжении миллиардов лет, а затем, закуклившись, продолжает тлеть на старых запасах еще триллионы… Наше Солнце уже высосало Марс и Венеру, на очереди — Земля. Те существа, что видел Акен… Это древние космические паразиты, бездумные и бесчувственные… Они ищут такие устойчивые, доминирующие звезды и присасываются к ним огромными прилипалами, питаясь излишками биона… В недалеком будущем все Солнце покроется ими, как толстым ковром. Тогда оно ослабнет в блеске и бурым карликом затеряется во мгле мертвой Вселенной… С жизнью на Земле к тому времени будет покончено…

— Какая страшная картина! Нельзя, нельзя этого допустить! Я организую сопротивление! У нас есть этот, как его… танатон… Мы взорвем все звезды-паразиты и зажжем свое, правильное солнце! И этим последним солнцем, как костром, обогреем и спасем всякую жизнь во Вселенной…

— Милый Я, ты все тот же… Я так тебя люблю… Я бы полетела с тобой куда угодно, до самого края звезд… Но ты не понял главного: мы больше ничего не сможем… Мы — бесплотные духи, остаточное свечение бионной ауры… Нас поглотило и переварило хищное Солнце, мы стали тенью своего врага…

— Да будет оно проклято! Я верю: человечество сможет, должно суметь победить паразита. Но мы не будем его взрывать себе на погибель! Солнце нужно разобрать — до последнего атома, до последнего бионного кванта, чтобы извлечь информацию обо всех им поглощенных и так воскресить их. Это будет настоящей победой!

— Милый, это и моя мечта!

— Ах, если бы предупредить наших, рассказать… Впрочем, они не глупцы, сами догадаются. А что остается нам?

— Спать. Это будет долгий-долгий сон… Сон без сновидений. Похожий на смерть…

— Но ведь не смерть? Мы будем ощущать друг друга?

— Не будет ни тебя, ни меня. Будут только Мы…