Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 2(40), 2023.

Белка оторвала горбушку от теплого ещё каравая, куснула, выскочила из дома и побежала вприпрыжку по пыльной дороге. Спотыкалась, опять бежала, будто кто гнался за ней. Успеть бы… Мать в спину ей тихо бросала, что «надо козу подоить, кур поить, нечего по околице с мальчишками гонять. Глебка, жук, всю ночь спать не давал, теперь дрыхнет». Она пыталась кормить Глебку, братец спал, выпятив толстые губы…

Оставалось перелезть через изгородь и нырнуть в густую траву на обочине. Трава выше головы. За полем сразу лес, рукой подать. Потянуло сыростью и холодом от оврага. Где-то внизу, в зарослях кустарника, шумел ручей. Белка сиганула вниз, поскользнулась и хлопнулась на спину. Покатилась, поехала, цепляясь за ветки кустов, чтобы не расшибиться. Уткнулась ногами в широченный пень, тюкнулась легонько в него и замерла, потирая лоб.

Загон был на месте. Как и вчера, когда она на него наткнулась, забредя сюда. Испугалась насмерть. Потому что в углу загона лежал зверь.

«Страшный. Откуда выполз? Из болота, наверное», — подумалось Белке.

Ростом с теленка. Коротконогий, длинношеий, голова маленькая, будто змеиная, а жала нет. Вчера он валялся на земле, его стошнило. Глаза измученные, глупые иногда открывались, а потом закрывались.

Белка пролезла сквозь странные тонкие железные прутья — такие она никогда не видела. Подошла. Попробовала позвать — почмокала губами, поцокала языком, посвистела.

Зверь не двинулся, не откликнулся.

Сунула горбушку под нос. Не чует. Подняла его голову. Опять поднесла горбушку. Голова зверя свисла, будто у тряпичной куклы. Отпустила. Голова упала. Белка зачерпнула воды из ручья, прибежала, вылила на голову зверю. Не шелохнулся.

— Сдох, — прошептала девчонка.

— Кинетоз. Он не ест хлебобулочные изделия, — проскрипел кто-то.

Проскрипел совсем рядом, аж по спине холодом дало. Белка поискала глазами того, кто говорил.

И шарахнулась в сторону от неожиданности, уронила горбушку. Это забор из странных прутьев… разговаривал. Сейчас он шевельнулся, и стало видно говорящего.

— Хлебобулочные изделия диплодоки не едят.

Девчонка мелко задрожала. Она наконец рассмотрела того, кто с ней говорил. Не отличишь от забора, железный, и шип на голове трясётся. Трясётся и трясётся.

— С голодухи всё слопаешь, — пробормотала нерешительно Белка.

Тут из-под руки метнулась змеиная голова и сожрала горбушку. А шея толстая, шевелящаяся… Была она будто гадюка, обожравшаяся зайцами. Прошлым летом дед приволок из этого же оврага. Девчонка оступилась и села. Заплакала.

Страшилу стошнило. Горбушка вылетела из глотки.

— Не едят, — выдавила Белка.

— Не едят, — повторил Железный, закрутил башкой. Отделился от ограды и принялся что-то говорить, уставившись в ель напротив.

Вековая ель задрожала и стала дёргаться. Поплыло марево. Так бывает в жару над полем. Вот уже и не ель.

«То ли мельница, то ли большой сарай. Нет, мельница. С оторванным колесом, как та, что, заброшенная, стоит на дальнем ручье, ручей пересох давно», — подумалось Белке.

Девчонка принялась икать.

А из мельницы выбрался мужик. Зипун его был серый и переходил сразу в штаны.

«Мельники все злые. Панька рассказывала, как прошлой зимой мельник жену по всей деревне искал. Найду, убью, кричал», — Белка страшно устала икать, трястись и привалилась без сил к жёсткой ограде.

— Мимикрия барахлит. Ну что вы тут устроили, Саня? — тихо сказал мужик, с улыбкой поглядев на девчонку. Подошёл, присел на корточки, потянул за руку и усадил. — Испугалась? Ты на дочку мою похожа, на Альку. Ну что с тобой делать, бедолага? — мужик погладил по голове страшилу.

Тот закрыл глаза. А мужик посмотрел на Железного.

— Девчонка права. От воды он очухался. Тебя как звать? Ты молчи, это ничего, только не пугайся так. Что ж мы на ближайшие миллион лет в округе всех распугали-то, Саня? Дочка летала со мной в прошлый раз в экспедицию, и как успела затащить зверушку на борт, ума не приложу. Не заметил, чуть с корабля не списали. Сам виноват, понятное дело. И, конечно, Митя не прижился у нас. Чахнет он, не ест совсем, сама видишь. И укачивает его, теперь вот остановку сделали с Саней. А тут ты…

Он рассмеялся, испытующе глядя на девчушку. Та ошалевшими глазами уставилась на мельницу без колеса за его спиной. Губы аж побелели.

И мужик в сером зипуне опять принялся рассказывать, как Митя у них шлёпал по комнатам ночью, щипал искусственный бамбук на полу, спать не давал, а потом отсыпался, хитрый жук, весь день…

Тут девчонка вскинула глаза на мельника. «Глебка тоже сегодня всю ночь не спал жук, мама говорила. Жук!» — хмыкнула она и вдруг улыбнулась.

Мельник Железному подмигнул.

— А от бамбука его опять рвало или не от бамбука… Как биологи сказали, воздух ему совсем не подходит. Вот везём назад, в родные места, в прошлое…

Говорил и говорил, то к Железному поворачивался, то к Белке.

— И вчера, наверное, ты приходила. Рассыпанные грибы помнишь, Сань? Спасать прибежала. Чудо конопатое. С этой горбушкой хлеба. Перепугалась насмерть. Как бы ее разговорить? Алиску давно не видел, да.

Мужик-мельник встал, собрал в охапку длинношеего, положив его голову на плечо. Кивнул Железному.

— Пошли, Саня. Прощай. Хороший ты человек, Митю вот не бросила. Ну, не поминай лихом.

И они пошли к мельнице друг за другом.

— Забор убери.

— Блок С-301 собирается после его полного освобождения.

— Да я помню, Саня, проследи, чтобы всё хорошо было, ничего не осталось.

— Приступы кинетоза и интоксикации у диплодока Мити сопровождались рвотой и диареей.

— Это по природе, землей присыпь.

— Землей присыпать, — монотонно повторял Саня. — Алису давно не видел.

— Я тоже.

— Завтра выходной.

— Поеду, да, Саня.

— Саню возьми.

— Возьму, как я тебя не возьму…

Вот у мельницы лестница принялась складываться, потянула за собой забор. Всё скрутилось и убралось. Мельник выглянул, махнул рукой. Дверь бесшумно закрылась.

Белка шагнула было к задрожавшей мельнице и остановилась. «Стой… Мать заругает… или по башке дадут… или в мельницу утащат. Но мельник вроде бы не злой, и Кинетоз этот».

И мельница исчезла.