Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 11(37), 2022.

Осип Дымов — автор, сейчас практически забытый (и напрасно!), но как раз наш журнал не раз публиковал его рассказы, предваряя их биографическими данными: см. тут и тут.

Август. Идут приготовления к сезону.

Съезжаются литераторы. Из деревни, из-за границы, из-за моря. У каждого кое-что припасено. Но это скрывается. Рукописи крепко и бережно запрятаны в папки и чемоданы.

— Если, Боже избави, ночью случится пожар, — говорит литератор жене, — оставляй все: мою шубу, детей, Топсика, но только спасай эту папку. Слышишь?

— Можно выкинуть ее через окно, — предлагает жена.

— Ни в коем случае нельзя! Там внизу может стоять Иксов. Он любит пожары. Увидит рукопись и стащит сюжет. Ни в коем случае не бросай через окно…

Вечером Иксов, Игреков и Зетов встречаются в модном ресторане.

— Ты удивительно пополнел за лето, — говорит Зетов Иксову, который тонок, как жердь.

— А ты похудел, голубчик, — отвечает Иксов упитанному Зетову.

— Спасибо, — благодарит тот, — я все время мечтал похудеть.

Это вступление. Любопытно узнать, что у другого припасено. Но надо начать издали.

— Скоро сезон. Сегодня обращались ко мне из «Парнаса». Просят повесть.

— И ты дашь?

— Дам восемь рассказов.

— А ты как?

— Написал повесть.

— Можно узнать название?

— Банин.

— Как? Но ведь это похоже на Санин.

— Разве похоже? — удивленно спрашивает Игреков. — Мне кажется, что нет.

— Конечно, совсем не похоже, — поддерживает Зетов.

— Не похоже, — соглашается Иксов. — Мне только с первого раза показалось.

— А слышали: Ипселонов написал роман, в котором три женщины живут с одним мужчиной, — говорит один.

Остальные ухмыляются и молчат.

— Эка штука! — снисходительно произносит один, — у меня четыре женщины и двое мужчин.

— У меня шесть женщин и полмужчины!

— Как же это — пол?

— А так!

— Не кажется ли тебе, что этого мало?

— Хватит с них! Куда им? — решает Зетов.

— Я нахожу, — начинает Иксов, — что на Земле очень тесно: мало тем.

— Совсем мало!

— Плохо устроен мир. Размаху в нем нет. Раз, два, три темы и обчелся. Если бы можно было каким-либо чудом очутиться, например, на Луне…

— Большой успех можно иметь. Роман из лунной половой жизни.

— Плохо также и то, господа, что многое уже написано.

— Это правда.

— Сильный ущерб приносит Мопассан. Кабы эту птицу изъять, хорошо было бы!

— И Чехов, господа, тоже вреден. Иногда хочется что-нибудь написать этакое грустное, тоскливое — смотришь: уже есть.

— Совершенно справедливо. У меня намедни был такой сюжет: три сестры тоскуют в провинции, и им страшно хочется переехать в Петербург. Я было уже писать начал, вдруг словно обухом по голове: батеньки! да ведь это уже есть у Чехова.

— Есть! — грустно поддакнул Зетов.

— Положим, те не в Петербург собираются, а в Москву. Но ведь, в конце концов, это одно и то же.

— Господа, я предсказываю, что в скором времени Достоевский вредить начнет.

— Очень возможно.

— Завистливый старик! — с горечью заметил Зетов.

— Хорошо бы, — начал мечтательно Иксов, — поселиться в какой-нибудь совершенно дикой стране, еще не развращенной литературой, изучить язык туземцев и писать. Много прекрасных вещей написать можно. Например, «Преступление и наказание», «Война и мир».

— О, да! Но где эта страна? Ее нет.

— Есть. Например, Тасмания или Сандвичевы острова.

— Большой и Малый Зунд.

— Погоди. Это же не острова, а проливы…

— Можно и в проливах.

— В проливе неудобно. А есть хорошие полуострова: Юкатан…

В это время вышел беллетрист N, вернувшийся из деревни.

— Что? Как? Написал? — засыпали его вопросами.

— Написал, — ответил N.

— Какой сюжет?

— Понимаете, мужчина живет со своей…

— Сестрой? — спросил Иксов.

— Матерью? — спросил Игреков.

— Дочерью? — спросил Зетов.

— Нет! — ответил N.

— Знаю! С кошкой!

— С канарейкой!

— Нет.

— Ну, брат, наворотил ты что-то! Не с крысой же!

— Нет.

— Не с швейной же машиной, черт возьми! — крикнул Зетов, и глаза его заблистали от любопытства.

— Не то! Не то, господа. Мужчина живет со своей законной женой! — победоносно сказал N.

Все трое вскочили. Эффект был поразительный. Этого никак нельзя было ожидать.

Игреков, овладев собою, сказал:

— Достанется же тебе от критики!

N беззаботно пожал плечами и проговорил:

— Я их не боюсь.

Но он, без сомнения, храбрился.

Потому что критиков все боятся.