(Продолжение.)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 10(36), 2022.

Часть 2. Фейри, или миниатюрные эльфы

На западе Европы лежит «туманный Альбион», таинственный и манящий. Кто его только не завоевывал. Кельты, римляне, англосаксы, датчане, норманны…

В отличие от современных завоевателей, у которых «кроме мордобития, никаких чудес», эти захватчики несли покоренным народам и свою культуру. Культура была народная, и народ же комплектовал силы вторжения.

Поселившись на завоеванной территории, победители распространяли свою культуру, которая, опираясь на летучие свойства сказки, легко вписывалась в местные реалии и не вызывала отторжения своей чужеродностью у бывших владельцев земли. Такое единство очень облегчало процесс ассимиляции аборигенов в народ-завоеватель (и/или наоборот).

Здесь континентальные сказки и мифы переплавлялись с местным народным творчеством, где каждый последующий пласт мифологии накладывался на предыдущий, перемешивался с ним и сам, в свою очередь, становился «предыдущим» для культуры новой волны завоевателей. Это был настоящий котел народов, и бурлящее в нем многонациональное творчество оказалось для сказок идеальным питательным раствором.

Одушевление сил природы — явление обычное в любой мифологии. Добавим к этому, что первые эльфы были духами, каковые, в силу своей структуры, не имели четкого облика. Конечно, за ними был уже закреплен определенный образ, в котором эльфы являлись людям, но для каждого народа образ был свой, да и он, как правило, сводился к общему описанию, без конкретики.

Например: «прекрасная дева с крыльями за спиной». Понятие «прекрасная» — штука очень относительная, да и видов крыльев можно насчитать великое множество: стрекозиные, птичьи, от орлиных до ласточкиных, кожистые на манер летучих мышей и т. д. Таким образом, нечеткость облика духа вкупе с наличием местных аналогов — как «родных», так и перенесенных с континента в более ранние времена — позволяла эльфам без труда вписываться в новые условия, что они и делали, заселив практически все острова британского архипелага.

Оберон перебрался в Британию в XV веке. По крайней мере, именно с этого времени он начинает появляться в английских заклинаниях. Потеряв волшебное кольцо, Оберон, похоже, разочаровался в магических артефактах. Он по-прежнему ими пользовался, однако старательно развивал и личное мастерство в чародействе, достигнув вскоре таких высот, что к нему стали обращаться не только сказители, но и люди-маги. Английские маги именовали его Оберион или Оберикон и призывали наряду с другими великими духами (а эльфы на тот период считались именно духами).

При этом первый перевод «Гюона Бордосского» на английский язык датируется 1534 годом, то есть веком позже. Это однозначно свидетельствует о самостоятельной жизни короля эльфов, отдельной от поэмы. Хотя, как мы вскоре увидим, и литературную область он тоже не игнорировал. В конце концов, заклинания штудировали лишь редкие одиночки, и о величайшем из эльфийских королей люди, как правило, узнавали из сказаний и книг.

Эльфы становятся меньше

Первое, что бросается в глаза в этих сказаниях, — все новые эльфы оказались низкорослыми. Полагаю, процесс миниатюризации в определенной мере обусловлен самой природой островов, где по сравнению с континентом все кажется маленьким, а расстояния — близкими. Позднее за эльфами закрепился термин «Малый народец» (Wee Folks), что окончательно определило направление мифотворчества на этом этапе. Эльфы начали уменьшаться.

Сам процесс смешения персонажей и их первоначальной миниатюризации удобнее проследить на примере ирландских сидов/ши (sidhe/shee). Оба названия указывают на один мифический народ, и в данном случае я воспользуюсь разночтением, чтобы показать этапы метаморфозы.

Согласно мифу, первой волной континентальных колонизаторов были племена богини Дану (Tuatha De’Danann) — могущественные кельтские божества, ведомые самой прародительницей кельтских богов. Они пришли в Ирландию с Запада. Остров населяли чудовища-великаны «филбогры» и демоны «фоморы», которые восприняли прибытие первопоселенцев как приглашение к обеду. Однако орешек оказался им не по зубам. Племена богини Дану одержали победу и поселились на завоеванной территории.

Жилищами первопоселенцев стали огромные холмы. Племена богини Дану, как и темные альвы, предпочитали подземный мир. Солнечный свет не оказывал на них вредоносного воздействия, и такой выбор был обусловлен какими-то иными причинами. Не исключено, что в этом мифологическом элементе попросту отразилась реальная жизнь первых кельтских переселенцев, вынужденных на первых порах ютиться в землянках. В этом плане холм куда удобнее: выкопал норку, обустроил, и вот уже готов дом без лишнего расхода строительного материала.

Холмы кельтских божеств были, конечно, куда более комфортабельны, чем землянки бродяг. Герои-люди, попадавшие внутрь, видели настоящие залы, богато отделанные и уставленные мебелью. В некоторых мифах упоминаются настоящие подземные дворцы, поражающие своим великолепием.

Следующими удачливыми завоевателями оказались «сыновья Миля». Их дядя Ит увидел Ирландию с вершины расположенной в Испании высокой башни и загорелся идеей посетить чудесную страну. Учитывая расстояние, башня просто обязана была быть магической, однако провидцем Ит точно не был. Когда восторженный путешественник прибыл в Ирландию, его убили. Вероятно, кельты опасались, что Ит перейдет от туризма к эмиграции, а потом и родня понаедет.

Убийство, однако, не отвратило будущего вторжения. Оно лишь поменяло его причину. Теперь завоевателей вела месть. Миль с сыновьями и дружиной на тридцати кораблях прибыл в Ирландию, чтобы посчитаться за брата. После ряда волшебных приключений, отраженных в ирландской мифологии, отряд Миля разгромил племена богини Дану. Интересный момент: божества считались бессмертными существами, но их можно было убить, победив в бою.

Потери с обеих сторон были большие, погиб и сам Миль, и вместо нового витка вражды уставшие от войны народы предпочли договориться. Уцелевшие в битвах сыновья Миля, Эбер и Эремон, поделили между собой «верхний мир» — поверхность острова, а подземный мир остался за племенами богини Дану.

Отступив в область преданий, кельтские первопоселенцы постепенно стали мифическими персонажами. Как уже отмечалось выше, традиция запрещала произнесение подлинных имен существ, принадлежащих к потустороннему миру. Вместо имен использовались различные иносказания, указывавшие на характерный признак того или иного существа. Для племен богини Дану таким признаком стали холмы.

Изначально слово «сиды», собственно, и обозначало те самые холмы. Когда племена богини Дану основательно окопались там, холмы стали их характерным признаком и в мифах появились выражения типа: «люди из холмов», «женщина из холмов» и т. п. Сразу было понятно, о ком идет речь, но длинновато, а человеческая речь стремится к упрощению. Сверх того, сами обитатели холмов редко покидали свои убежища. Как следствие, постепенно название холмов слилось с названием их обитателей. Племена богини Дану стали сидами.

Редкие выходы сидов на поверхность обычно преследовали одну цель: похищение приглянувшихся им людей. Это сближает образ сидов с русалками, но похищение сидами не означало окончательной «земной» гибели человека. Уведенного в холмы человека можно было вернуть хитростью или силой.

В последнем случае эффективной тактикой показало себя сравнивание холмов-сидов с землей. Несмотря на то, что никаких поселений в холмах не обнаруживалось, сами сиды спешили вступить в переговоры с неистовым землекопом. Причину этого мифология объясняет так: мир сидов потусторонний, но никак не оторванный от нашего. Более того, он является его тенью, и изменения здесь влияют на происходящее там.

Когда в следующий раз обитатели холмов массово покинули свои владения, люди увидели невысоких человечков, одетых в красные одежды, но не обутых. Люди назвали их данами. С датчанами тут связи нет, просто совпадение наименований. Сказочные даны тоже входили в состав племен богини Дану, откуда и получили свое название. Опознать дана можно было по красному цвету кожи на пятках, за что этих эльфов описательно прозвали Красноножками.

Что заставило данов тронуться в путь, осталось тайной. Возможно, это был какой-то внутренний конфликт. Мифы рисуют сообщество сидов далеким от идеального. Однако людей куда больше интересовал другой аспект этого путешествия: считалось, будто бы даны спрятали до поры в Долбери (Dolbury) несметные сокровища и защитили их особым заклятием, преодолеть которое людям не под силу. Если кто-то пытался откопать клад, заклятие погружало его еще глубже в землю.

Разумеется, люди все равно искали сокровища, но ни один из кладоискателей не преуспел, а в настоящее время там уже и не покопаешься. С 1944 года территория, на которой находился Долбери (также в разных источниках именуется как Долбери-Кэмп или Долбери-Хилл), входит в состав национального парка Киллертон (на юго-западе Англии, в графстве Девоншир). Исторически Долбери — это развалины древнего укрепленного поселения; вероятнее всего, военного лагеря римлян, оккупировавших эту территорию в I—III веке нашей эры. Соответственно, в реальности сокровищем изначально вполне могла быть «гарнизонная казна», на которую зарились аборигены.

Сами же холмы-сиды никуда не делись и вместе со своими оставшимися обитателями еще долго украшали местную мифологию. Статус божеств за последними остался, но того почитания, которого можно было ожидать от кельтов, конечно, уже не было.

С приходом в Ирландию христианства значение сидов в местной мифологии стало стремительно падать. В их число включали сказочных героев, сверхъестественных существ более низкого порядка и тому подобных персонажей. Постепенно первоначальные сиды были полностью вытеснены или растворены в этом новом мифологическом народе, получившем название Дане ши или просто ши. Как и в случае с «сидами», «ши» (shee) — слово описательное, означающее «волшебный».

Лишившись хранившей сидов персонификации, ши стали персонажами сказочными, фольклорными и со временем пополнили число эльфов. Уильям Батлер Йейтс (Yeats), ирландский поэт и драматург, описывает образ жизни ши как жизнь средневекового человеческого рыцарства, с поправкой, разумеется, на сказочные реалии.

Холмы-сиды оказались оторваны от образа ши и пустились в собственное сказочное путешествие, превратившись со временем в холмы фей. Как и их новые обитатели, холмы фей уступали размером холмам-сидам. По крайней мере, снаружи. Внутри по-прежнему могли прятаться целые волшебные замки, а в рассказе Герберта Уэллса «Мистер Скелмерсдейл в стране фей» там и вовсе разместилась целая страна. Ее обитатели были уже совсем крошками.

Кстати, сказки не рекомендовали посещать эти холмы. Скелмерсдейл еще легко отделался, покинув холм всего через три недели обычного времени, а иногда люди застревали там на годы. Жизнь внутри холмов текла весело, и время пролетало незаметно. Вот только, к сожалению, время проходило незаметно для разума, но не для неподготовленного к таким экзерсисам человеческого организма. Покинувшие холм фей люди оказывались слабыми и обессиленными, а то и вовсе распадались в прах, заслышав звон церковного колокола.

Тут, впрочем, надо сразу отметить, что вряд ли сам по себе звон колоколов был причиной гибели людей. Подобные истории отмечают и более ранние мифы, повествующие о людях, слишком долго гостивших в стране сидов и распавшихся в прах, едва ступив на родную землю. В более поздних историях колокольный звон был символом, указывающим, что путешественник находится уже не в стране эльфов и потому должен подчиниться местному течению времени.

Не избегли судьбы сидов и кельтские друиды, обосновавшиеся в юго-восточной Англии. Согласно преданию, когда до тех мест добралось христианство, они, не желая принимать новую веру, предпочли уйти в леса. В народных сказаниях друиды и их потомки постепенно превратились в эльфов.

Став героями сказок, где эльфы-друиды получили название «пикси», они обрели черты духов и могли являться людям в различных обличиях: «красивыми или уродливыми, обнаженными или в зеленом платье», но чем больше они становились сказочными персонажами, тем меньше становились сами персонажи. Иллюстратор сказок Джон Баттен в 1894 году изображал пикси всего лишь размером с коровью голову.

Забавно: хранители культуры, заложившей в образ эльфа его дух, сами в итоге стали эльфами. Как тут не вспомнить: «мы рождены, чтоб сказку сделать былью».

Но это бывшие, так сказать, наши люди. А как дела обстояли у духов? Ровно точно так же. Возьмем, к примеру, корнуолльских спригганов.

Как и все островные эльфы, спригганы оказались существами небольшого роста, хотя при необходимости могли вырастать до гигантских размеров, наводя ужас на людей. Тех, кто не испугался, ждали куда более серьезные неприятности, так как спригганы были наделены способностью повелевать ветрами.

Здесь, скорее всего, речь идет о слиянии образов эльфа и воздушного духа сильфа. Кстати, и в современном германском языке слово «эльб» обозначает не только эльфа, но и сильфа. Это единение было оформлено несколько позже, в рамках дальнейшей «глобализации» Малого народца, а спригганы, если можно так выразиться, были первыми природными духами, породнившимися в одном образе с духами стихийными.

Народная молва называет их создателями и хранителями мегалитических сооружений менгиров и дольменов. Менгиры — это просто каменные столбы, или, выражаясь научно, один камень, у которого вертикальный размер значительно превосходит горизонтальный. Этот вертикальный размер мог достигать 17 метров. Дольмен — это уже целая каменная композиция. О целевом назначении менгиров и дольменов ученые до сих пор гадают.

Есть версия, что и те, и другие были культовыми постройками, но в основании такой теории лежит очень сомнительная платформа: поскольку непонятно, для чего с практической точки зрения людям могли понадобиться такие конструкции, то, естественно, это культовые постройки. Но религия и «а пес его знает» — это все-таки не одно и то же, даже если в основе обоих концепций и присутствует признание собственной слабости перед лицом неведомой высшей силы.

Как бы то ни было, загадочные каменные постройки будоражили воображение и требовали объяснений: зачем они эльфам? Самым привлекательным ответом — для людей — было, как всегда, золото. Согласно мифу, менгиры и дольмены служат эльфам ориентирами и хранилищами несметных сокровищ. Спригганы берегут сокровища от чужих рук, но в мифах нет упоминаний, чтобы они сами ими пользовались, то есть спригганы выступают не владельцами, а хранителями сокровищ. Либо же, что более верно, эти сокровища спригганов — не более чем красивая байка, украшающая сказки.

По другую сторону Британии, на Шетландских и Оркадских островах поселились эльфы троу. Они изначально были ростом с подростка и одевались во все серое. Люди их почитали и одновременно боялись. Согласно описанию, эльфы троу — отнюдь не подарок. Вот, к примеру, из «Шетландской традиции» Джесси Сэксби: «Честность у троу не в чести». По крайней мере, по отношению к другим расам. К своим же собратьям отношение особое.

В той же «Шетландской традиции» рассказывается о мальчике-троу, который стянул серебряную ложку у сородича, но попался. Его тотчас изгнали прочь в дикую местность, где он и был осужден бродить вечно. Только раз в год изгнаннику разрешали посетить родину и перекусить остатками праздничного пира, после чего сразу выставляли восвояси, награждая пинками и затрещинами.

Пир, как это водится практически у всех эльфов, всегда сопровождался танцами. Сказки довольно подробно описывают танцы троу. Одни троу предпочитают простой и веселый танец на манер «гусака», или «гусиного танца». Танцующий в этом случае передвигается на корточках и, высоко подпрыгивая, выкидывает вперед то одну, то другую ногу. Другие троу танцуют более величавые танцы со сложными вычурными фигурами. Можно предположить, что первые относятся к простонародью, тогда как вторые — эльфийская аристократия, но никаких явных указаний на это в сказках нет. Возможно, речь идет о разных племенах троу с разным культурным уровнем, или же выбор танца определяется личными эстетическими предпочтениями.

За малый рост и вредность характера некоторые исследователи записали было троу в гоблинов — маленьких зловредных духов, но быстрая деградация образа гоблина не позволила смешать с ними более могущественных троу. Тем более что одной вредности характера для изгнания из стана эльфов по тем временам было явно недостаточно.

Например, злобные валлийские гвиллионы развлекались тем, что по ночам сбивали путников с пути и заводили их в трясину или к обрыву. Аналогичным забавам предавались деррики — эльфы Девона и Гемпшира, — хотя для последних это была скорее игра, чем реальная попытка погубить человека. Известны сказки, когда деррики, напротив, выводили заблудившегося путника, однако в целом до «высоких и благородных» тогдашние эльфы сильно не дотягивали по обоим пунктам.

В этом контексте давайте познакомимся с дунтерами. Эти мрачные эльфы обитали в Пограничье — территории, лежащей между Англией и Шотландией. Их происхождение также связано с культом умерших, но совсем не так, как в случае со скандинавскими альвами. Считалось, что пикты, возводя сторожевые башни, обагряли их фундамент кровью жертв — людей или животных. Духи жертв превращались в дунтеров, которые обитали в башнях и производимым шумом предвещали смерть и несчастье тем, кто их слышит.

Роберт Кирк (Kirk), шотландский священник XVII века, в своей работе «Тайное сообщество эльфов, фавнов и фей» (1691 год) приписывает к эльфам и «мистического двойника» (более известен его немецкий «коллега» Doppelgänger), который своим появлением предзнаменует смерть своего реального прототипа. Подобные двойники были заимствованы из континентальных мифов, где они более распространены, тогда как на островах имелся свой вестник смерти — банши (banshee). Это дух-плакальщица, заранее оплакивающий того, кому скоро суждено умереть.

Слияние с образом эльфа привнесло страшному духу более привлекательный облик. Вот как описывает их леди Уайльд (XIX век) в работе «Древние легенды Ирландии»: «Иногда банши принимает облик прекрасной девы-певуньи, что некогда родилась в этой семье, но умерла в молодости и получила от незримых сил миссию стать провозвестником рока, грядущего на ее смертных сородичей».

Однако на формирование образа эльфа существа, подобные дунтерам, практически не повлияли. Несмотря на древние связи с миром мертвых, вестник смерти — совершенно неподходящая для эльфа функция. Долго задержаться в числе эльфов таким существам не удалось, да и само причисление дунтеров и банши к эльфам приходится на период, когда в эльфов подчас без разбору записывали всех попавшихся на заметку духов.

Как видите, границы образа раздвигались очень широко. Но вскоре им предстояло раздвинуться еще шире.

Христианство и эльфы

Во второй половине IV века н. э. базовый процесс мифотворчества христианства завершился. Священные тексты были канонизированы. Само христианство «из гонимой религии превратилось в государственную» и начало экспансию на территорию Европы. В IV веке христианство распространяется у вестготов, в V — у бургундов и франков, в VI — осваивает Британские острова. Боги, полубоги, герои и духи ассимилировались в новую культуру, получая статус святых или демонов. Неперсонифицированные духи, к каковым относились эльфы, были оптом записаны в бесов.

А ведь предпосылки для мирного сосуществования с церковью были! К примеру, в «Видении Гюльвы» («Эдда Младшая») упоминается и такой интересный момент: к югу над небом есть второе небо, прямо над которым расположено третье — Виндблаин («широкое и синее»). Там находится самый прекрасный из небесных чертогов, сиянием затмевающий само солнце. Называется он Вингольв («обитель блаженства»), а территория, которую он занимает, — Гимле («защита от огня»).

Когда в ходе Рагнарека великан Сурт сожжет землю и небо, в Вингольве спасутся достойные того люди, а до тех пор там обитают только светлые альвы. Этот элемент, по всей видимости, сложился позже остальных, уже под влиянием христианской традиции. Опираясь на него, светлые альвы имели неплохие шансы попасть в число ангелов. Тем более что сам прецедент отхода от старых богов (ванов) и переход к новым, более сильным божествам (асам) в скандинавской мифологии уже был и традиции, таким образом, не противоречил.

Да и сама ранняя христианская традиция не оставалась в стороне от эльфийского мифотворчества. Так, одна из сказок объясняет невидимость эльфов уже в новом ключе: Ева купала в ручье своих детей, когда неожиданно появился Бог. Она спрятала тех детей, что еще не были вымыты, а с чистыми вышла приветствовать Всевышнего. Бог спросил, все ли ее дети перед ним. Ева ответила, что все. Бог, естественно, узрел неправду и сказал: «что от меня сокрыто, то и от людей будет скрыто». Во время Потопа «скрытые» дети укрылись в большой пещере, вход в которую был завален огромным камнем. Когда вода схлынула, камень отвалился и на свет вышли эльфы. Они невидимы для простых смертных, если только сами того не пожелают.

По другой христианской версии, эльфами стали те из Падших Ангелов, которые оказались слишком хороши для Преисподней. Вот как пишет леди Уайльд в «Древних ирландских легендах»: «Иные упали на землю и там поселились, задолго до того, как был сотворен человек, как первые боги земли. Другие же упали в море».

К сожалению, несмотря на эти отдельные положительные моменты, в целом позиция христианства по отношению к мифологическим эльфам была отрицательной и непреклонной — бесы! Причем все. Церковь, как и любой завоеватель того периода, безжалостно уничтожала или ассимилировала своих предшественников. Причем в отношении эльфов церковь вначале ассимилировала их как бесов и потом с ними же, уже как с бесами, беспощадно боролась. Не ассимилированным эльфам пришлось тоже несладко. Хотя их изгоняли не как «нечистую силу», а как «вредное суеверие», но суть оставалась неизменной — им всем в итоге указали на дверь.

Со времен Чосера в народных сказках проглядывали отблески эльфийской эвакуации. Вот, например, как Хью Миллер описывает уходящих эльфов в «Старом красном песчанике» (начало XIX века): «Лошадки были маленькие, лохматые, мышастой масти; наездники же — низкорослые уродцы, облаченные в камзолы и пледы, длинные серые плащи и маленькие красные шапочки, из-под которых выбивались на лоб и хлестали по щекам нечесаные космы».

Р. Киплинг в своем романе «Пак с Волшебных холмов» описывает (точнее, пересказывает старую легенду юго-восточной Англии), как эльфы покинули Англию на одной большой лодке. В лодку волшебным образом уместился весь их народ. Правда, сама лодка была отнюдь не маленькой и «грузной, как баржа». На ней была установлена мачта, а для управления лодкой потребовалось два человека. Один был слепой и не видел своих пассажиров, а другой — немой, поэтому что увидел, того не рассказал. Здесь эльфы уже упоминаются как маленькие человечки с крылышками «покрепче стрекозиных, но через пролив на них не перелететь».

В XIV—XV веках позиция церкви нашла поддержку с неожиданной стороны. Алхимики и демонологи записали в эльфов всех духов стихий: гномов, ундин, сильфов и саламандр. Эльфы, таким образом, стали уже не конкретным народом, а некоторым надмножеством, объединяющим целый пласт мифических существ. Аналогичный процесс несколько ранее произошел в литературе, где эльфами стали именовать Малый народец, то есть сказочных существ, не отличающихся большим ростом. Этому объединению, опять же, способствовала позиция церкви, записавшей весь Малый народец в число бесов, куда ранее уже были занесены эльфы, эльбы, альвы и иже с ними.

Размытие образа достигло своего апогея.

Поскольку сам по себе образ духа не имеет четких стандартов, формально такой подход не противоречил ни процессу формирования образа эльфа, ни кельтской мифологической традиции, где последующее поколение переосмысливает старый миф заново. Но ведь переосмыслить — это не размазать до полного истирания! А с эльфами чуть было не приключилась такая история.

Спасло их только то, что последующие поколения не приняли столь широкую трактовку и отделили тех, кто более-менее соответствовал старому мифу, от совсем уж неподходящих попутчиков. Тем не менее одно время эльфы существовали исключительно как класс существ, и в этом контексте образ собственно эльфа просто потерялся. Восстановление тоже было не откатом к какому-то старому образу, а скорее воссозданием заново. Воссоздание велось по старым лекалам, но уже на иной базе, в рамках иной культуры, и это, разумеется, привело к другому результату.

Островные эльфы

Вопрос, куда ушли старые эльфы, мы разберем позднее, а пока давайте взглянем на тех, кто всё-таки остался и послужил базой для дальнейшего мифотворчества.

Самыми известными, наверное, будут лепреконы, или, как их иногда называют, лепрехуны (от ирл. luchorpan — «маленькое тело»). Второе название, скорее всего, иносказательное, и его наличие определено все тем же мифологическим запретом на произнесение реальных имен и названий потусторонних сил.

Лепреконы — маленькие человечки, одетые во все зеленое и наделенные волшебной силой. Существует еще одна версия слова «лепрехун» — «полботинка». Такое название одновременно указывает и на рост этих существ, и на их занятие сапожным ремеслом. Подобно всем сказочным эльфам, лепреконы любят хорошо повеселиться, знают толк в музыке, танцах и хмельных напитках. Как отголосок могущества ранних сидов в сказках идет молва, будто лепрекон стережет зарытые сокровища, которые выдаст тому, кто сумеет его поймать.

Последнее, кстати, весьма непросто — среднестатистический лепрекон очень ловок и хитер, да и поймавшему не стоит радоваться раньше времени. Так, в одной сказке рассказывается, как крестьянин поймал лепрекона и заставил того поделиться золотыми монетами. Вернулся крестьянин домой, вывернул карманы, а оттуда только глиняные черепки посыпались. Сказка не позволила разбогатеть за счет ограбления низкорослого соседа.

Со временем авторская фантазия трансформировала это нежелание делиться своим золотом в манию. Сказочные и мультипликационные лепреконы только и смотрят, как бы их не ограбили. Апофеозом этого направления развития образа стал комедийный фильм ужасов «Лепрекон», выпущенный студией Trimark Pictures в 1993 году. Его герой, которого мастерски сыграл Дэвис Уорвик, уже предстает в образе злодея-шутника, намеренного жестоко отомстить ограбившему его человеку, а заодно и покуражиться над прочими попавшимися под руку людьми. Должно быть, для профилактики будущих преступлений.

Следом стоит вспомнить брауни (brownie). Это были домовые эльфы, чей образ сложился в начале XVI века. Они уже не являлись домашними божествами в старой традиции. Брауни жили «по соседству» с людьми и помогали общему дому. В отличие же от своих лесных собратьев, помогавших человеку от случая к случаю, эти потусторонние помощники всерьез взяли на себя волшебную сторону домашнего хозяйства. Сохранились предания о приверженности брауни некоторым семьям на протяжении поколений.

Брауни, как и положено эльфам, были духами. Для визуализации они использовали образ маленьких существ со сморщенными личиками в коричневом (отсюда и название) одеянии или покрытых коричневой шерстью. Особое распространение брауни получили в Шотландии, где, помимо традиционной для них помощи по дому, обеспечивали хорошее качество пива, — ну как их можно было не любить?

Интересно, что при всех заботах по хозяйству любое предложение награды за службу прогоняло брауни. Особенно этот запрет касался одежды. Чтобы обойти запрет и все же отблагодарить трудолюбивого брауни, люди оставляли подарки в виде угощения или льняной одежды в тех местах, где брауни мог их найти. Вот как описывает это Хендерсон в своей работе «Фольклор северных графств»: «Ему, однако, полагается и некоторое вознаграждение, и в первую очередь это лепной пирожок из теплой муки только что с мельницы, облитый медом и обсыпанный золой. Изготовив их, хозяйка заботливо раскладывала их в таких местах, где брауни мог бы случайно их найти». Если же брауни обидеть, он мог уйти или превратиться в боггарта — полтергейста по сути и замашкам.

На острове Мен жил брауни по имени Фенодери, который со временем дал начало целому виду домашних эльфов — фенодери (fin-ord-er-ree). За точность произношения не ручаюсь, поскольку существует пять разных вариантов прочтения и все, разумеется, правильные.

Фенодери полюбил смертную девушку и пропустил Осенний праздник эльфов, чтобы потанцевать со своей избранницей, за что был превращен сородичами в чудовище и изгнан из волшебной страны. Фенодери странствовал по острову Мен, помогая фермерам, но каждый раз благодарные люди одаривали его добротной одеждой, и эльфу приходилось уходить. То ли странствий бедолаге выпало на целый народ, то ли смертная девушка оказалась не из тех, кого можно отпугнуть сменой внешности, но, когда исследователи начали активно собирать сказки — а случилось это в районе XVIII—XIX веков, — сказания упоминали уже о целом народе эльфов-фенодери.

Отдельно также следует вспомнить валлийских эллилонов. Возможно, не все любители сказок с ходу припомнят это название, но на самом деле это эльфы известные.

Эллилоны были малы ростом и полупрозрачны. Название, очевидно, происходит от старинной английской меры длины «ell», примерно равной 113 см. Это были уже более близкие к современным представлениям эльфы. Эллилоны — лесные жители, питавшиеся грибами и так называемым «эльфийским маслом»: грибковидным веществом, встречающимся на корнях старых деревьях или в расщелинах известняковых скал. К людям в сказках эллилоны относились добродушно и даже могли прийти на помощь.

Самый известный представитель эллилонов — это королева Маб. Да-да, та самая «владычица грез и сна». Впрочем, как и Оберон, королева Маб быстро оторвалась от коллектива. Став героем сказок, мифов и авторских произведений, она получила массу персонального внимания сказителей и начала меняться, подстраиваясь под их запросы. К XV веку королева Маб предстает в народных сказаниях уже как могущественная фея.

Этот ее новый образ близок к другому эльфийскому народу. Гервасий Тилберийский, английский писатель и картограф XIII века, описал один очень любопытный вид эльфиков. Они назывались портуны. Это были миниатюрные эльфы, которые являлись странствующей душой спящего человека, и, соответственно, сны — это реальные странствия портунов. Портуны были наделены слабой магией, которая позволяла им усыплять людей и животных. Королева Маб вполне могла бы стать и их королевой.

Вот как она представлена в трагедии Шекспира (Shakespeare) «Ромео и Джульетта»:

А по размерам — с камушек агата
В кольце у мэра. По ночам она
На шестерне пылинок цугом ездит
Вдоль по носам у нас, пока мы спим.
…Она пересекает по ночам
Мозг любящих, которым снится нежность,
Горбы вельмож, которым снится двор,
Усы судей, которым снятся взятки,
И губы дев, которым снится страсть…

Вряд ли мэр города Вероны носил на пальце кольцо с камнем размером примерно 113 сантиметров. Миниатюризация сказочных эльфов, начатая приобщением их к Малому народу, активно продолжилась в литературных произведениях.

(Продолжение следует.)