Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 12(26), 2021.

Очень интересные сведения удалось обнаружить в автобиографических заметках В. Г. Янчевецкого. Он куда больше известен под литературным псевдонимом В. Г. Ян, однако специально уточняем: речь идет не о художественной литературе, а о биографических воспоминаниях крупного и, главное, «практикующего» (не кабинетного теоретика) востоковеда, которым Янчевецкий стал куда раньше, чем писателем.

Итак, время действия — март 1903 года, когда Янчевецкий по поручению закаспийского генерал-губернатора обследует караванную тропу между Ашхабадом и Хивой, проверяя состояние колодцев. Место действия — малопосещаемый на тот момент район Аджи-кую («Горькая вода» или «Мертвые колодцы») ближе к Ашхабаду.

«…Пройдя дальше по гребню кыра (скального выхода. — Г. П.) и спустившись в другом месте, чем взошел, я заметил темную глубокую щель под нависшей скалой. Приблизившись, я услыхал доносившееся из щели шипение, похожее на то, что испугало наших коней ночью. Отойдя за каменистый выступ, я бросил в щель обломок известняка. Оттуда опять раздалось шипение и клохтанье.

Когда я вновь кинул туда камень, из щели показалась голова огромного ящера-варана, покрытая роговой чешуей. Из раскрытой шипящей пасти с острыми зубами высовывался, извиваясь, гибкий раздвоенный язык, зло смотрели выпуклые зеленые глаза. Саженной длины толстобрюхий буро-зеленый варан быстро выскочил из расщелины, угрожающе шипел, раздувая белую шею пузырем, подпрыгивал на месте, хлопал по бокам длинным хвостом с зубчатым роговым гребнем…

Из рассказов старых закаспийцев я уже знал, что в недосягаемых местах пустыни живут гигантские вараны, называемые туркменами эсдергха, пожирающие всяких, даже очковых змей и очень за это почитаемые и охраняемые.

Но я впервые встретился столь неожиданно с „крокодилом пустыни“ и в нерешительности замер, выжидая, что будет дальше.

Обычно вараны, как и все зверье, прячутся от людей. Но тут варан бросился на меня. Отступая, я поскользнулся, упал и покатился вниз. Удержавшись за каменный выступ и вскочив, я получил сильный удар хвостом варана по своим ногам и едва не упал снова. Эсдергха злобно и смело нападал, шипел и старался вцепиться зубами в мой сапог, а ударами хвоста сбить с ног.

Мое любопытство оборачивалось неожиданной опасностью. Винтовка осталась у костра, и пришлось достать из заднего кармана брюк маленький пистолет, с каким никогда не расставался в пути… „Но куда стрелять?.. Пуля моего пистолета не пробьет роговой панцирь этого дракона!..“ — думал я, осторожно отступая и увертываясь от ударов хвоста ящера.

Вдруг эсдергха прыгнул на меня, попытавшись укусить в лицо, ударить передними лапами. Этим он себя погубил. Я сунул ствол пистолета в оскаленную пасть и выстрелил. Ящер упал, несколько раз ударил хвостом, судорожно дернулся и замер…

Я замерил ящера — длиной он был в четыре шага.

В расщелине скалы я нашел кучку грязновато-белых продолговатых яиц величиной с гусиные, лежавших в мягкой песчаной ямке, — причину злобного нападения эсдергхи, отважно защищавшего свое будущее потомство.

Когда Шах-Назар (проводник Янчевецкого. — Г. П.) узнал о моей схватке с эсдергхой, то был заметно недоволен и решительно потребовал немедленно уехать отсюда. Однако перед тем я вернулся к эсдергхе.

Снять шкуру, если можно так назвать роговой панцирь варана, оказалось делом невероятно трудным, и я удовольствовался огромным гребнем с хвоста „крокодила пустыни“, впоследствии долгое время украшавшим мой письменный стол, вызывая изумление.

Много позже, в советское время, впечатления от этой поездки и встречи с эсдергхой помогли мне написать рассказ „В песках Каракума“».

Проанализировали мы и тот рассказ, написанный в 1920-х годах, то есть по более «свежей памяти», чем воспоминания. Ситуация в нем выглядит абсолютно так же, но ряд деталей представлен четче. Более подробно описаны окраска (буроватые полосы по зеленому фону) и анатомические особенности ящера. Морда у него относительно коротка, когтистые лапы имеют по пять пальцев (правда, это неинформативно: почти у всех ящериц конечность пятипалая), а язык не только раздвоен, но и жёсток, с ороговевшим концом. Размеры и манера атаки (метя пастью человеку в лицо, ящер передними лапами достает ему до плеч!) полностью идентичны тому, что мы узнаём из воспоминаний. Лишь два расхождения: яйца размером не с гусиные, а с куриные, и сама встреча отнесена скорее к лету (во всяком случае — к жаркому периоду), чем к весне.

Пожалуй, это больше похоже на правду: в марте, сразу после зимовки, рептилии яйца обычно не откладывают.

Любопытно редакционное примечание к первой публикации текста, вышедшего в журнале «Всемирный следопыт» и без изменений перекочевавшего затем в собрания сочинений. Там говорится, что автор описывает среднеазиатскую разновидность варанов — ящериц, водящихся «от Туркменистана до Индии» и достигающих 2,5 метров. Для комментаторов явно все вараны представлялись одним видом, не разделенным ни географически, ни по размерам. Янчевецкий, не будучи профессиональным зоологом, похоже, склонен был с ними согласиться — и напрасно!

Название «эсдергха» — явно перелицовка уже известного крипозоологам тюркского термина «аждар-ха» (серых варанов туркмены именуют «зем-зем»). Он обычно относится к огромным или, во всяком случае, очень крупным змеям — но ведь и в русском языке названия змей или ящер способны «кочевать», переносясь с одной крупной рептилии на другую.

Видимо, перед нами — самое подробное описание животного, которое в среде криптозоологов чаще называют карачаевским термином «сары-убек». Налицо ряд явных отличий от серого варана, и они не сводятся только к иной окраске и вдвое большей длине (кстати, вес крупных самцов серого варана — 3—5 килограммов, и хотя бы поэтому для человека они не опасны; а ведь в данном случае перед нами самка!).

Именно серый варан не имеет гребнеобразного выступа у основания хвоста (у крупных южноазиатских видов он есть). Не характерна для него (как и для других известных варанов!) и плотная «панцирная» чешуя — впрочем, «на пробиваемость» ее очевидец все-таки не испытал, а чешуйчатая шкура крупных видов производит достаточно серьезное впечатление. А у ядозубов, которые, правда, не совсем вараны, но их близкие родичи, чешуя действительно образует сплошную броню!

Опять-таки не типична для варанов и охрана кладки. Но вообще-то у рептилий такое поведение известно: крокодилы, некоторые ящерицы, отдельные змеи…

И все же главный интерес представляет не описание. Еще важнее — вещественное доказательство: роговой гребень, долгое время «вызывавший изумление» у гостей Янчевецкого, среди которых, как видно, не случилось ни одного биолога. Хотя мы уже знаем, что даже биолог может «не включиться» при виде такой находки!

Где эта фамильная реликвия сейчас? Возможно, еще хранится в семье кого-нибудь из потомков Янчевецких? Может быть, родственники М. В. Янчевецкого, сына В. Г. Янчевецкого, отзовутся на эту публикацию?

Кстати, о гребне и «роговом» (чешуйчатом) панцире. Как уже было сказано выше, для варанов эти признаки не совсем характерны. Во всяком случае, с любого варана сравнительно нетрудно снять шкуру, да и вряд ли вертикальное «ребро жесткости», венчающее хвост, будет достаточно показательным украшением письменного стола.

Между тем есть — в том числе и в Средней Азии! — большая группа рептилий, которым эти особенности гораздо более присущи. Правда, великанов длиной в сажень среди них нет, но это довольно крупные существа: несколько тропических видов сравнимы с серым вараном, а его туркменские «земляки», правда, поменьше, однако занимают почетное второе место среди среднеазиатских ящериц.

Речь идет об агамах — обширном и очень многообразном семействе. Среди них есть хищники и вегетарианцы, карлики и «почти великаны», обитатели гор, пустынь, тропических лесов, в каком-то смысле даже воздуха (знаменитые летающие дракончики — как раз из числа агам!)… Также есть виды «панцирные» и «гребенистые».

Для многих из них характерен и бесстрашный, агрессивный нрав: яростные атаки на много более сильного противника, прыжки, злобное шипение, раздувание шеи, работа лапами, зубами и хвостом. Конечно, ни одна из известных агам не соответствует описанию «эсдергхи», хотя бы по размерам — но ведь нам в любом случае приходится говорить о неизвестном виде.

И еще три особенности роднят «эсдергху» скорее с гигантской агамой, чем с гигантским вараном: относительная короткомордость (во всяком случае, для агам она куда более характерна, чем для варанов), тип гнезда и (в какой-то мере) строение языка.

Вараны обычно откладывают яйца в глухом отводке норы, после чего «замуровывают» его. Кладка в скальной расщелине типична как раз для ряда агам. Правда, именно они гнёзда не защищают, но и вараны, как уже говорилось, этого не делают…

Раздвоенный, как у змеи, язык — типичная особенность варанов. Но при этом кончик его не ороговевший, а нежный и чувствительный! Зато у многих агам язык, наоборот, ороговевает, и при этом он иногда раздвоен. Не в такой степени, как у варанов, лишь на самом конце — но это вполне укладывается в рамки описания!

Еще раз повторим: нет, мы не пытаемся «втиснуть» пустынного крокодила в пределы какого-либо из известных видов, а лишь ищем биологические закономерности…