Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 12(14), 2020.

Чем отличается стихотворная речь от прозы? Вот как определил это литературовед Б. Томашевский: «1. Проза есть сплошная речь, а стихотворная дробится на составные единицы. 2. Стих обладает внутренней мерой (метром), а проза ею не обладает». Первый признак интернационален — у всех народов принято печатать стих отдельной строкой, выделяя его как единицу речи. Второй признак национален, так как зависит от фонетического строя данного языка и характера словообразующих гласных. Основа ритмичности русского стиха — урегулированное чередование ударных и безударных слогов при главенствующем положении ударных. Это родовой признак русского тонического стиха. Самая строгая его форма — силлабо-тонический стих, в котором чередование ударных и безударных слогов видно наиболее отчетливо. Его внедрили в стихосложение еще в XVIII веке Тредиаковский и Ломоносов.

Рифма — наиболее заметный и регулярный изо всех звуковых повторов. Согласно академику В. Жирмунскому, это «…всякий звуковой повтор, несущий организующую функцию в метрической композиции стихотворения». Рифма — важный звуковой, композиционный и смысловой элемент стиха. «Рифма возвращает нас к предыдущей строке, заставляет вспомнить ее и заставляет все строки, оформляющие одну мысль, держаться вместе» (В. Маяковский). Вот почему, когда мысль не завершается рифмой, а часть ее переносится на другую строку или в следующую строфу, стих рассыпается, ибо читателю необходимо усилие, чтобы связать прочитанное. Подобной манерой стихосложения щеголяют иногда авторы, претендующие на экспериментаторство, либо те, кто находится с родным языком в натянутых отношениях. Наибольшее распространение в европейской поэзии получило концевое созвучие (рифма), так как звуковой повтор и ритм перед паузой (после клаузулы) ощущается наиболее отчетливо.

В XVIII—XIX веках за редким исключением господствовала точная рифма — то есть совпадали звуки, начиная от ударного гласного и до конца: «волна — дана» (мужская рифма); «правил — заставил» (женская рифма); «закованный — очарованный» (дактилическая рифма).

Здесь речь идет именно о звуках, а не о буквах, поэтому точными будут рифмы «лоб — поп», «лук — люк», «стала — мало»; и напротив: «строго — чужого» — неточная рифма, так как одной буквой «г» обозначены разные звуки — «г» и «в». По установившейся в русской поэзии традиции в рифме должны быть созвучны минимум два звука, поэтому рифмы «меня — тебя», «иди — люби», «пурга — утра» считаются недостаточными. В мужских рифмах с конечной гласной требовалось совпадение опорных — предударных гласных: «светла — игла».

Древнейшая форма книжной рифмы — грамматическая, или суффиксально-флективная: «отбивает — отгоняет», «зрящий — молящий» — это рифмы поэтов XVII в. Грамматическая рифма, в особенности глагольная, была наиболее легкой и в то же время однообразной. Поэтому начиная с XVIII в. стала цениться рифма разнородная, образованная разными частями речи: «ночь — прочь», «полна — луна», «нить — любить».

В стихах XVIII века и начала XIX господствует церковнославянское произношение: в «высоких» жанрах (ода, поэма) и «низких» (басня, эпиграмма). Его признаки:

1. «Ё» перед твердыми согласными произносилась как «е»: «человек — потек», «в ответ — не найдет».

2. Не употреблялась женская рифма с заударным «а», так как в церковнославянском произношении обычным было «оканье», например: «не падай духом, не верь ты слухам», то есть при произношении «а» как «о» искажается смысл фразы.

3. «Г» произносилась как щелевой звук, а не как смычный, поэтому и рифмовалась «г» с «х», а не с «к»: не «вдруг — стук», а «вдрух — дух».

Только к середине XIX века живое разговорное произношение вытесняет в стихах церковнославянское. Сейчас такие прилагательные, как «милый», произносятся как пишутся, а в XVIII в. и во времена Пушкина произносились и даже писались в исконно русской форме: «мой милой друг». Поэтому рифма «мой милой — ратной силой» была точной. Возвратные глаголы лет 90 назад произносились с твердым «с», поэтому рифмы «ус — сержус», «трус — боюс» были точными. МХАТовские «старики» до конца своих дней полагали подобное произношение признаком хорошего тона и истинно московским. В XIX в. некоторые особенности произношения считались как бы узаконенными, и, если Крылов рифмовал то «спёрло — горло», то «нет — пойдет», а Пушкин в «Евгении Онегине» — то «семьёй — тафтой», то «смущенный — отменный», мы должны читать так, как писал поэт, независимо от современного произношения этих слов.

Составные рифмы относились к оригинальным: в них одно слово рифмовалось с двумя: «где вы — девы». Разновидность составной рифмы — каламбурная, в которой сочетаются слова с одинаковым звучанием, но разными значениями, — употребляется большей частью в шутливых стихах: «Оноре, пока спит Жак, хочет взять его пиджак», «двое братьев в Оснабрюке обменяли ось на брюки». Подобные рифмы, в которых совпадают несколько звуков, носят еще название углубленных. Предел углубленной рифмы — панторим, когда рифмуются все слова, входящие в строку: «В „Вене“ две девицы — veni, vidi, vici» (П. Потемкин).

Со временем некогда звонкие и оригинальные рифмы становились трафаретными: «век — человек», «кровь — бровь — любовь — вновь», «ты — цветы — мечты» и т. д., и поэты начинают употреблять неточные рифмы: «шубу — шуму», «уединенный — царевны», «ласточка — касаточка» (Державин) — и приблизительные, когда при одинаковых согласных различались заударные гласные: «береза — слезы», «душою — ретивое» (А. К. Толстой). Рифмы, в которых гласные созвучны, а согласные различны, называются ассонансными (однозвучными): «облако — около», «покой — крутой». Диссонансные рифмы — те, где рифмующиеся слова отличаются ударными гласными: «миг — снег», «лень — лань», «бог — бег». Усеченные рифмы — в которых одно из рифмующихся слов с усеченным конечным согласным: «разве ты — недоразвитый», «верблюда — ублюдок» (В. Маяковский). Он же начал использовать неравносложные рифмы. В них рифмовались, например, дактилические и женские окончания: «нянька — на ноги», «фоксы — фокусы».

Рифма не только связывает строки в строфе, но и подчеркивает рифмующиеся слова — в этом смысловое значение рифмы. Маяковский писал: «Я всегда ставлю самое хорошее слово в конце строки и достаю к нему рифму во что бы то ни стало». К. Чуковский в книге «От двух до пяти» делился своим опытом: «Слова, которые служат рифмами в детских стихах, должны быть носителями смысла всей фразы. Благодаря рифме эти слова привлекают к себе особенное внимание ребенка, поэтому мы должны дать им особую смысловую нагрузку». Подобную рифму можно еще назвать тематической. Например, в стихотворении Маяковского «Тропики» связь слов-рифм с темой стиха очевидна: «тропики — торопкий», «наново я — банановые», «факту — кактус».

В поэзии двадцатого века получили распространение звуковые повторы, называемые ассонансами, которые иногда пронизывают весь стих или часть его: «О, весна без конца и без краю — без конца и без краю мечта!» (А. Блок). Повторы согласных называются аллитерацией: «Над седой равниной моря ветер тучи собирает» (М. Горький). Иногда звуковой повтор сочетает и аллитерацию, и ассонанс: «Пора, пора! Рога трубят!» (А. Пушкин).

Своеобразный звуковой повтор — внутренняя рифма. Различают два их типа — постоянные и нерегулируемые. Постоянные внутренние рифмы стоят на цезуре и играют не только звуковую, но и метрическую роль: «Три у Будрыса сына, как и он — три литвина» (А. Пушкин) — стих становится более плавным. Нерегулируемые внутренние рифмы — это заметный повтор, усиливающий звучание стиха: «Но очень надо / за морем / белым, чего индейцу не надо. Жадна / у белого Изабелла — жена / короля Фердинанда» (В. Маяковский). Повтор звуков усиливает экспрессию слов, повтор слов усиливает экспрессию фраз. Вот почему «Пора, пора! Рога трубят!» звучит мажорно, а «Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит!» — печально, хотя повторяющиеся слова и звуки одинаковы. Существенно еще и то, что в стихах звуковые повторы особенно заметны и поэтому обладают смысловой и эстетической энергией.

Здесь будет нелишним подробней сказать о цезуре — это постоянный словораздел; например, в пятистопном ямбе — после второй стопы, в шестистопном — после третьей: «Унылая пора! / очей очарованье! //» (А. Пушкин). Цезура делит строку на полустрочия, служит ритмической опорой для слуха (который в многостопных размерах с напряжением улавливает ритмическую инерцию) и, кроме того, помогает уловить смысл строфы: «Шибанов молчал, / из пронзенной ноги // кровь алым струилась потоком/» (А. К. Толстой) — это четырехстопный амфибрахий, где цезура стоит после второй стопы. Не будь ее, стих читался бы: «Шибанов молчал из пронзенной ноги…»

Достаточно редки в поэзии случаи звукописи, то есть воссоздания звукового образа с помощью звукоподражания живому существу, какому-либо процессу, природному явлению. Характерный пример звукописи дал поэт А. Казин в стихотворении «Рубанок»: «Шуруй, рубанок, шибче шаркай, шушукай, пой над верстаком!» Звукоподражательных слов как таковых очень немного: «шипеть», «шушукаться», «аукаться», «трещать», «хрустеть», «бум», «трах», «дзинь» и т. д. Еще меньше примитивных междометий: «О!», «Ой!», «Ах!», «Ух!», «Ох!», «Брр!..».

Существует мнение (которое кажется мне ошибочным), что звуки речи сами по себе имеют определенное значение. Этому способствовали и поэты. Так, М. Лермонтов писал: «Я без ума от тройственных созвучий и влажных рифм, как, например, на „ю“!» А. Рембо написал сонет о смысле звуков — «Гласные», в котором называл «а» черным звуком, «и» — красным, «е» — белым и т. д. Андрей Белый утверждал, что «а» — белый звук, «и» — синий, «е» — зеленый. То есть все эти утверждения субъективны. Главное же в том, что люди, в отличие от животных, выражают мысли не звуками, а словами. И более ста тысяч наиболее употребительных слов русского языка, составленных из тридцати трех букв, могут выражать тончайшие оттенки наших мыслей и чувств.

Один из великих назвал архитектуру застывшей музыкой. Отнюдь не претендуя на лавры первооткрывателя, попытаюсь в силу определенной близости к стихосложению и архитектуре провести аналогию между этими явлениями. Полагаю, что сравнение архитектуры с поэзией не менее правомерно, чем с музыкой. Умело построенный стих — без нарочитой зауми и авангардистских выкаблучиваний — подобен классическому архитектурному портику. Ряд колонн — чеканно рифмованные строки, подчеркивающие ритм стиха. Как число колонн портика, число строк в стихотворении — четное. Подножие колонн — стилобат — это безупречный язык произведения. Ствол колонны — содержательная наполненность строки, строфы. Капитель — образное оформление содержания. Рельеф на фронтоне — идея. Архитектурный ордер портика — стилистика стиха. Можно попытаться пойти дальше и предположить, что затейливый праздничный коринфский ордер — это ода, гимн искусству, природе; женственный и мягкий ионический ордер — соответственно, лирико-романтическая поэзия; строгий и аскетичный дорический — мужественная публицистика, марш, отповедь злу и лжи.

Поэтический словарик

АНТИТЕЗА — сопоставление двух противоположных мыслей, художественных образов.

АНАКРУЗА — ритмический зачин; определяется количеством слабых слогов перед первым ударным.

АЛЛЕГОРИЯ — иносказание, выражение отвлеченной идеи в конкретном образе.

АМФИБРАХИЙ — трехсложный размер с ударением на втором слоге.

АНАПЕСТ — трехсложный размер с ударением на третьем слоге.

ГИПЕРБОЛА — намеренное преувеличение («огонь взметнулся до небес»).

ДАКТИЛЬ — трехсложный размер с ударением на первом слоге.

ИНТОНАЦИЯ: выделяют два вида поэтической И. — напевная и говорная.

ИДИОМА — устойчивое неразложимое сочетание, значение которого не сводится к значениям составных элементов («спустя рукава»).

ИКТ — сильный, ударный слог в слове.

ЛИТОТА — намеренное преуменьшение («мужичок-с-ноготок»).

КЛАУЗУЛА — ритмическое окончание, различается по месту ударения.

МЕТР (СТОПА) — единица стиха, двух- или трехсложная с одним ударным слогом.

МЕТАФОРА — перенесение свойств одного предмета на другой на основании сходного признака («говор волн»).

МЕТОНИМИЯ — замена одного слова другим на основе связи их значений по смежности («театр рукоплескал»).

ПИРРИХИЙ — два безударных слога, заменяющих стопу в ямбе и хорее.

ПАНТОРИМ — углубленная рифма (когда рифмуются все слова, составляющие строку).

РИТМ — общая упорядоченность звукового строения стиха.

ТРОП — в поэтике: употребление слова в образном смысле, при котором происходит сдвиг от прямого значения слова к переносному.

ФЛЕКСИЯ — изменение окончаний слов при склонении.

ХОРЕЙ — двухсложный размер с ударением на первом слоге.

ЦЕЗУРА — постоянный словораздел в стихе.

ЭПИТЕТ — образное определение, художественно характеризующее предмет в виде скрытого сравнения («Он — блестящий ученый»).

ЯМБ — двухсложный размер с ударением на втором слоге.