(Из цикла «Сказки старого зоопарка»)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 11(13), 2020.

Зоопарк — беспокойное место. Там всегда что-нибудь происходит: звери — не плюшевые игрушки, чтобы смирно сидеть по вольерам. Они дерутся, капризничают, болеют, отказываются есть и подчиняться служителям, рожают детенышей, высиживают птенцов, убегают и исчезают. Благоденствие и порядок пугают персонал куда больше, чем внезапные катастрофы: чем длиннее затишье, тем сильней грянет буря. Говоря по секрету, директор порой подстраивал неприятности — «забывал» закрыть шланг или запереть клетку с мышами. Лучше так, чем спасаться от бешеного слона или влюбленного носорога.

Сбежавшее из клетки семейство хорьков никого особенно не удивило: шустрым зверькам только дай волю. Смотрительница Татьян-Ванна, правда, божилась, что заперла клетки с куньими и проверила все замки, но она разменяла шестой десяток, готовилась к пенсии и последний год думала лишь о внуках. Товарищ директор незаметно пожал плечами и простил: годы честной службы весят больше одной оплошности. Но когда по территории, бранясь и плюясь на все четыре стороны, заметались братцы-барсуки, он устроил нерадивой тетехе большой разнос. Бедной женщине стало плохо, пришлось вызывать «скорую». Татьян-Ванну уложили в кардиологию, виноватый директор мотался туда с извинениями, апельсинами и кефиром. А через два дня кто-то выпустил из вольера африканского медоеда…

Милый зверек ничтоже сумняшеся отправился хозяйничать на территории — переворачивать урны, кушать все вкусное, метить все углы и мстить всем, до кого получится дотянуться. Мстительность хулигана и доконала. Снотворное его не брало, бутылку рома он выхлебал без вреда для себя, а вот у клетки Раджи, куда медоед забрался, чтобы набить морду тигру, оказался съемный верх. Там беглеца накрыли железной сеткой и уволокли по месту прописки, невзирая на гневные вопли.

На следующий день директор объявил сбор всех частей — от зеленых юннатов до сторожа Палыча. И, ласково заглянув в глаза собравшимся, попросил честно признаться, у кого за последние месяцы случались неприятности и какие. Сотрудники начали каяться — сперва неохотно, но, когда директор пообещал уволить каждого десятого, языки развязались. Половина фиаско не имела отношения к делу: утащить под рубахой пять кило свежей свинины, подменить умершего от разрыва сердца ценного кролика или, скажем, уединиться в пустом слоновнике — зазорно, но не фатально. А вот остальные неурядицы складывались в систему.

Кто-то потихоньку подворовывал по складам и на кухне — то пяток яиц исчезнет, то виноград, то кусочек свежей печенки. У ветеринара Коркия пропадали сладкие булочки и печенье — он грешил на уборщицу, а дело было вовсе не в говорливой старухе. У практикантки Липочки кто-то спер новенькие польские туфли — ни разу не успела надеть. В птичнике прямо из клетки упорхнула в никуда редкая горлица и чудом не улетел старенький какаду: дверца оказалась распахнута настежь. Гималайского медвежонка, фретку и павиана кто-то хорошо покусал за передние лапы. И это не считая мелочей — распотрошенных мусорных баков, утопленных в пруду ключей, тряпок и мисок.

На прямой вопрос, «кто виноват», сотрудники пожимали плечами, разводили руками и прятали взгляды. Скорей всего, проказничал зверь, некрупный, активный и любопытный хищник. Но в зоопарке возможно всякое. И невозвратных побегов за последние месяцы не случалось, даже хорьков переловили и посадили назад…

Юннаты Гоша и Кеша, неразлучные, рыжие и хитрые, как лисята, близнецы двенадцати лет от роду, долго мялись и прятались за спины старших товарищей. Но наконец решились:

— Я видел! Нет, я! Мы видели… точнее, не видели!

— Чего вы не видели? — рявкнул директор.

— Ничего! — покраснели близнецы. — Точнее, видели!

Директор плюхнулся мимо стула, секретарша помогла ему подняться и привести в порядок одежду. Из спутанного рассказа близнецов стало ясно, что они не только замечали цепочки чьих-то мокрых следов на асфальте, но и своими глазами видели, как раскрывалась сумочка практикантки Липочки, оттуда выплывал шоколадный батончик, кое-как обдирался и с чавканьем исчезал в воздухе. Более того, уяснив вкусы невидимой зверушки, близнецы прикормили ее на печенье и даже пару раз умудрились погладить по жесткой шерсти.

Прекрасная идея! По словам близнецов, зверушка чаще всего прогуливалась вокруг пруда, подле обезьянника и клеток с куньими. Там и поставили самозахлопывающиеся ловушки, зарядив их печеньем. Забежит зверек в клетку, цопнет лакомство — а дверка возьми да и захлопнись! Пару дней вокруг ловушек царила тишина; впрочем, и хулиганства поприутихли. На третий день сторож Федор, сменщик и собутыльник Палыча, ожидал директора прямо у ворот зоопарка:

— Попался, который кусался! Взяли мерзавца, товарищ директор, ступайте полюбоваться!

Две ловушки ожидаемо пустовали, но третья, установленная подле пруда, раскачивалась, булькала, скрежетала и верещала — кто-то разгневанный метался внутри. Довольный сторож с усилием приподнял клетку:

— Доигрался, ворюга! Сейчас за каждую печенюшечку рассчитаешься! Ай… Ай! Ай!

Невидима зверушка метко цопнула Федора за палец, пострадавший уронил ловушку, дверца раскрылась — и пленника как не бывало. Директору почудилось, что он слышит цокот коготков по асфальту и сердитое бульканье, но брань сторожа перекрыла весь звуковой фон.

Ловушки выставляли еще несколько раз, наживляя печеньем, котлетами и рыбешками — к вящей радости зоопарковых воробьев и котов: им поутру доставались нетронутые лакомства. Зверушка игнорировала приманки, обходясь доступной добычей. И начала шутковать по-крупному. Добралась в кладовой до корзины бананов и понадкусывала все до единого. Перегрызла электрический провод, обесточив холодильную камеру. Выпустила павианов посреди бела дня. Посетители в ужасе разбежались от вольного стада, а обезьяны повели себя совершенно по-человечески — нашумели, напачкали и передрались между собой. Скандал вышел громкий, приезжали корреспонденты из городской газеты и сделали такой неприятный репортаж, что директора вызывали в горком.

Вскоре воровство переросло в откровенные кражи — то поутру исчезнет мешок картошки, то свиной окорок, то ящик с экзотическими фруктами. Следом стали пропадать лопаты, ведра и прочий хозяйственный инвентарь.

На заграничной газонокосилке терпение директора лопнуло. На ночь по всему зоопарку начали расставлять капканы — подле каждой кладовой, кухни и стратегически важных клеток. Попались пять кошек, две бродячих собаки, ветеринар Коркия, шимпанзе Улугбек, сторож Палыч… Когда очередной чудо-прибор защелкнулся на ботинке товарища директора, идею признали неудачной и прекратили.

Патрули тоже отпали. Сперва сотрудники охотно согласились объединяться в пары и обходить территорию зоопарка с целью поймать или отпугнуть воришку. Но спустя небольшое время выяснилось, что большинство патрульных либо мирно дремлет в дежурке, либо соображает на троих с Палычем. Ветеринар Коркия после совместного дежурства с секретаршей Антуанеттой как честный человек сделал ей предложение, секретарша как разумная девушка отказала. А грабежи и безобразия не прекращались.

После очередного гневного монолога директора практикантка Беллочка привела в зоопарк служебного пса Джульбарса: ее дядя работал кинологом. Овчарка обнюхала места преступления, покружила по дорожкам, но с первого раза следов не взяла. Поразмыслив немного, директор уговорил Беллочку на ночную засаду. Будь он помоложе, романтичная прелесть молодой практикантки, нежный румянец, темные кудри и высокая грудь не оставили бы его равнодушным. Но, увы, он давно уже не срывал розы в прекрасном саду любви, даже призывные взгляды из-под невероятно длинных ресниц не сработали. Поведение овчарки волновало директора куда больше. Джульбарс явно нервничал, шумно втягивал воздух мокрым носом, переступал с лапы на лапу и тихонько поскуливал. Вот он насторожил уши, напрягся словно струна — и рванул в темноту, волоча за собой поводок. Директор, задыхаясь и перхая, помчался следом. Он услышал падение грузного тела, яростное рычание и крики о помощи — тот, на кого напала овчарка, явно не был некрупным хищником.

Потрясая фонариком, директор помчался на звук. И замер с открытым ртом, глотая воздух, как рыба. На газоне валялся товарищ Гузь, красавец завхоз, кандидат в члены партии, обожатель субботников и трудовой дисциплины. На груди преступника стоял лапами гордый Джульбарс. Вокруг валялись драгоценные фрукты, кои директор с таким трудом снова достал на базе. Поговаривали, что завхоз подворовывает, но кому не случалось унести в кармане банан или утащить в авоське неучтенный излишек репы? Пока звери оставались сытыми и ухоженными, директор закрывал глаза на мелкие шалости — всем хочется кушать. Но грабеж среди бела дня?!

Завхоз бормотал что-то о малых деточках, однако товарищ директор знал: Гузь жил вдвоем с дородной супругой, их единственный сын завербовался на БАМ и сбежал от родителей на край света. Милиция — и никаких гвоздей!

— Звони!

Беллочка побежала к телефонной кабинке. «Бобик» приехал быстро, завхоза забрали куда положено. Директор торжествовал победу, выписал премию отдельно Беллочке и отдельно Джульбарсу, взял отгулы и уехал в загородный пансионат поправлять нервы. По возвращении его, разумеется, ждал сюрприз.

На этот раз хулиган забрался прямо в кабинет руководства. Поигрался с бумагами, вывернул ящики, разодрал в клочья чучело белой совы, разбил чашку и оставил следы своего пребывания — видимые и обоняемые. Определенно некрупный зверь — кто-то из куньих, лемур или, скажем, прыткий валлаби. Жаль, отпечатки лап оказались нечеткими.

Снова призвали Джульбарса. В первый же вечер умный пес выследил негодяя. С лаем набросился на пустой с виду фонарный столб, носился как угорелый между клетками птичника, напугав до одури мелких птах, плюхнулся в пруд и вернулся запыхавшийся и виноватый, зажав между ног мокрый хвост. Поймать завхоза оказалось куда как легче.

Разъяренный директор пообещал пятьдесят рублей и неделю отпуска тому из сотрудников, кто изловит невидимого бандита. Желающих набралась уйма, идеи их посещали самые разнообразные. Юннаты подвесили над дверью кухни мешок с мукой, дабы обсыпать воришку и сделать его видимым. Обсыпало толстую повариху, она смертельно обиделась и положила на стол заявление, а зверье на два дня осталось без каш и пойла. Хитроумный Рувим Есич отчитал подопечных и вместе с мальчишками установил на газоне столб, увешанный колокольчиками, лентами, зеркалами, медовыми пряниками и пахучими кусочками ливерной колбасы. Столб смазали свежей смолой: кто полезет — прилипнет, поднимет шум. Любопытный воришка полез — тут Рувим Есич не просчитался, — но, едва увязнув лапой, запаниковал, удрал и впредь игнорировал приманку — в отличие от зоопарковых крыс и ворон, которых приходилось отдирать от столба и отмывать, невзирая на сопротивление. Сторож Палыч по старинке воспользовался сачком и даже поймал кого-то, но паршивец прогрыз сетку и удрал, пока сторож ходил за клеткой. В зоопарке царили разброд и шатание.

Почесав в затылке, директор сходил домой за антикварным «Платоном», нагрузил «дипломат» бананами и отправился на поклон к шимпанзе Улугбеку. Брюхатый умник единственный из животных имел ключи от собственной клетки, знал все, что творится в зверинце, и выражал свое мнение по любому вопросу. Дары приняли благосклонно, особенно «Государство»: местную библиотеку шимпанзе давно освоил, а газеты терпеть не мог. Выслушав долгий рассказ о постигших зоопарк бедствиях, он поковырял в зубах щепочкой, промолвил: «Взятка» — и погрузился в чтение. Пришлось пробовать — вдруг подкуп и вправду поможет угомонить бандита?

Ответственными назначили юннатов Гошу и Кешу: в конце концов, им единственным удалось наладить контакт с невидимой зверушкой. Каждый вечер после закрытия зоопарка ребята расставляли на газонах миски с печеньем, виноградом и ливерной колбасой, раскладывали игрушки — баночки, погремушки, яркие лоскуты. И подманивали зверушку, выхваливали, называли ласковыми именами. Даже научились играть с ней. Мальчишки бросали мячик, зверушка бежала за ним, цокая коготками, ловила и отпускала — бросай еще, маленький человек! Безобразия кончились, на мелочи вроде погрызенной репы или рассыпанного зерна директор больше не обращал внимания. Все замки и засовы в клетках усилили, побеги прекратились.

А потом преступник попался сам. Средь бела дня вдруг отчаянно затрубил мамонт Вася. Служители сбежались к мамонтятнику, Рувим Есич с питомцами тоже поспел. Бурый гигант топтался на месте, размахивал хоботом и всячески привлекал внимание. А в грязной воде рва, окружающего выгул, плескался и орал искомый зверь, отчаянно царапая бетонный бортик в попытках выбраться. Побежали за сачком и граблями, сунули в ров метлу — тщетно. Кто-то остромордый и толстопопый явно тонул и по мере того, как пачкалась шерсть, становился видимым. Близнецы не выдержали — скинув курточки, они один за другим сиганули в ров. Шустрый Кеша ухватил воришку за шкирку, Гоша вцепился в воротник рубашки брата, а мамонт вытянул хобот и помог обоим подняться наверх.

Виновник торжества верещал, булькал и пытался вырваться, но его, конечно, никто не выпустил. Воришкой оказался жирный енот, судя по выражению мордочки, не испытывающий ни капли раскаяния. Почесав в затылке, директор даже вспомнил, что с год назад один нетрезвый товарищ приволок в зоопарк бесхозного детеныша, якобы подобранного в Псебае, и заломил за животное такую цену, что пришлось выгнать без разговоров. Славная вышла месть…

Спасенный енот дрожал, облизывался и, по мере того как сохла шерсть, становился прозрачней. Еще немного — и исчезнет опять! Положение спасли юннаты — идея обсыпать зверя мукой оказалась правильной. Еноту обеспечили персональную клетку, накормили от пуза, назвали Штирлицем и стали думать — что же с ним делать дальше. Выпускать в экспозицию перепачканное мукой чучело — зрители не поймут. Держать взаперти невыгодно, да и бессмысленно: здесь зоопарк, а не сиротский приют. Выпустить в лес — сдохнет, привык уже к дармовой легкой добыче. Усыпить? Будь енот больным или агрессивным, директор бы задумался, но молодым здоровым животным всегда старались сохранить жизнь. Если б Штирлица удалось предъявить публике… Ветеринар Коркия тщательно обследовал воришку, но причины невидимости установить не смог. Скорее всего, дело было в экзотических водорослях вроде хлореллы, отражающих свет, но и колдовские штучки не исключались — мало ли, кто и зачем подселил зверя.

Положение спасли близнецы: они попросили взять енота на поруки, клятвенно обещая, что никаких проблем Штирлиц более не доставит. Директор подумал и согласился: других вариантов он тоже не видел.

Мальчишки стали поочередно навещать пленника, таскать ему печенье, играть и гладить. Носить шлейку боец невидимого фронта согласился, хотя и без удовольствия, а вот от бубенчика на шее наотрез отказался. Зато начал откликаться на кличку и подходить на зов. Близнецы стали выводить енота погулять вдоль пруда, утащили показать в школу, потом в кружок при Доме пионеров. А в один прекрасный день явились в зоопарк вместе с мамой, согласной на все, включая невидимого енота в городском доме. Директор вздохнул для приличия и немедленно согласился. Благо Штирлиц не числился на балансе, обошлось без лишних бумаг. Енот с возу — на душе легче.

Директор тяжело вздохнул, закрыл дверь за счастливыми юннатами и погрузился в бумаги. Неопознанная серая птичка, уже пять лет занимавшая угловой вольер птичника, судя по всему, оказалась фениксом и со дня на день собиралась переродиться. Только этого зоопарку и не хватало!