Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 11(13), 2020.

Мэри Истмен (1818—1887) вписала свое имя в историю литературы довольно неожиданным и, пожалуй, не оптимальным образом. Она была родом из знаменитой семьи, представители которой отмечены множеством деяний во имя Соединенных Штатов Америки еще даже до того, как те стали Штатами; но так уж вышло, что основная их деятельность развивалась на американском Юге, традиционно поддерживающем рабовладение. Как ни парадоксально, это не мешало южанам поддерживать более уважительные отношения с коренными американцами (индейцами), чем обычно удавалось выходцам из северных штатов.

Когда муж Мэри, художник и офицер топографической службы Сет Истмен, был назначен комендантом форта, который должен был защищать жителей Миннесоты от возможных набегов индейцев сиу, юная жена последовала за ним к новому месту службы. Обстоятельства сложились так, что следующие несколько лет стали периодом «мирного сосуществования» между сиу и гарнизоном форта, в результате Мэри Истмен получила возможность изучить жизнь и быт индейцев. Итогом этого периода ее жизни стала книга «Дакота, или Жизнь и легенды индейцев сиу», произведшая в Америке своего рода сенсацию.

К сожалению, успех этой книги (заслуженный!) был перекрыт временной, но куда более громкой славой романа «Хижина тети Филлис», которую Истмен написала как «рабовладельческую агиографию», призванную противостоять «Хижине дяди Тома», созданной Гарриет Бичер-Стоу. Читатели-южане нуждались в пропагандистской литературе, доказывающей святость рабовладения и ненужность освобождения негров; такие агитки создавались во множестве — но «Тетя Филлис» стала среди них наиболее заметным явлением, на несколько десятилетий сделавшись своего рода библией идейного расизма…

Этот факт, разумеется, Мэри Истмен не красит.

Вернемся к ее сборнику «Дакота…», из которого и взята легенда про прыжок Веноны. В этой книге собрано великое множество подлинных индейских преданий, но… «Скала девы» таковым не является: все ссылки на рассказчиков, очевидцев и отличие версий, бытующих у разных племен, — художественный вымысел, литературная мистификация! Даже имени такого у сиу нет. «Венона» на их языке — прозвище, которое означает «девочка-первенец», «первородная дочь».

Вместе с тем именно эта романтическая легенда стала самой известной в сборнике. По сей день туристам показывают скалу, с которой якобы бросилась «индейская принцесса», а поскольку история Веноны в пересказах вернулась к индейцам и стала частью фольклора нескольких племен, то каждое из них склонно водить туристов к своей скале и называть будто бы спрыгнувшую оттуда девушку дочерью своего вождя…

Создание такого «фейка», зажившего собственной жизнью, — по меньшей мере некорректный поступок. Но если с верной своим белым хозяевам рабыней тетей Филлис все понятно (сработала фамильная, клановая солидарность с плантаторским Югом), то зачем все-таки Истмен понадобилось создавать Венону?

Ответ можно угадать, обратившись к истории первого брака ее мужа. За пять лет до того, как познакомиться с Мэри, Сет проходил службу во все том же форте Снеллинг. Там он был женат «индейским браком» (такая форма союза в ту пору практиковалась) на девушке из племени сиу, дочери вождя; имя ее звучало как «Вакан Инаджин-Вин», а семейное прозвище — «Венона», потому что она была первородной дочерью. У них родилась дочь, официальное «белое» имя которой было Мэри Истмен (!), индейское имя — Вакантакавин… но в семье ее тоже звали Венона.

Через два года, когда Сета Истмена перевели на другое место службы, этот брак автоматически прервался, что тоже было для того времени в порядке обычая, хотя он, конечно, складывался не в пользу индейской семьи. Еще через несколько лет офицер вернулся в тот же форт с белой женой. Это уже трудно назвать обычным поступком… но все же он не вызвал нареканий ни у его белых сослуживцев, ни у сиу.

Трудно сказать, как оценивала сложившуюся ситуацию сама Мэри Истмен-«вторая», от которой ее «индейские родственники» ничего не скрывали, как, впрочем, и муж. Похоже, в придуманной ей легенде она сознательно «смоделировала» другой исход этой истории, тем самым превратив ее в параллельную реальность, более стойкую, чем подлинные события.

Поэтому остается только солидаризоваться с ее словами: «никто не сможет доказать, что предание — или мой пересказ — неправдивы»…

Озеро Пепин представляет собой расширение реки Миссисипи. Оно имеет около двадцати миль в длину и одну-две мили в ширину.

Берега его голы и пустынны. В озере нет быстрых течений, но при сильном ветре оно опасно для паровых судов. Оно неглубоко и изобилует рыбой, в особенности осетром. На берегах путешественник может собрать белые и красные агаты, порой встречаются и образцы с золотистыми прожилками. Влюбленный кавалер, читая девиз, оттиснутый на письме дамы его сердца, и не подозревает, что камень для печатки был найден на берегах озера Пепин.

На южной оконечности озера в Миссисипи впадает река Чиппева¹.

Скала Девы — это высокий обрыв, как бы нависший над водой. С этой скалой связано одно из интереснейших преданий индейцев сиу.

Правда, эта история хорошо известна. Почти все мы читали ее раз десять, притом в весьма различных пересказах. Одни передают речь девы, произнесенную с вершины скалы, не менее длинную, чем приветственный адрес на университетских торжествах. Другие утверждают, будто она упала в воду, между тем как взаимное расположение скалы и реки исключают такую возможность².

Некоторые авторы, кроме того, считают, что героиня легенды принадлежала к племени виннебаго. Это ошибка, дева была родом из народа дакота.

Именно от индейцев дакота я услышала эту историю, и они уверены, что это подлинное происшествие. Они оскорбятся, если вы предположите, что это выдумка. Они даже вычислили дату на основании перечня великих битв или других достойных памяти событий.

А теперь пора мне браться за рассказ — и я надеюсь, что сумею передать ту страсть, ту яркость эмоций, которые вложила в свои слова рассказчица — старая знахарка.

Около ста пятидесяти лет назад один из родов дакота, в том числе и семья Веноны, проживал поблизости от форта Снеллинг. Их селение располагалось на том месте, где ныне обосновался род Доброй Дороги³.

Все они тогда готовились к походу в низовья озера Пепин, чтобы поохотиться на дикобразов. Эти животные в большой цене у дакота; мясо дикобразов считается деликатесом, а иглы нужны женщинам для украшения мужской одежды, мокасин и многих других вещей из их обихода. А в селении том жила девушка, к которой многократно сватался воин-дакота; однако она ненавидела его столь же сильно, как любила его соперника.

Девушка не осмеливалась стать женой своего избранника, ибо понимала, что тем самым навлечёт на него и на себя преследования своей семьи. Она заявила, что никогда не согласится выйти замуж за человека, которого избрали для неё родители, хотя он был молод, отважен и, что особенно ценится друзьями индейских девушек, прослыл лучшим охотником.

— Выходи за него, дочь моя, — говаривала мать, — отец твой уже стар, он больше не может добывать оленей для нас с тобой, и откуда же нам взять еду? Часкэ же будет охотиться на оленей и бизонов, и мы заживем спокойно и счастливо.

— Да, — твердил отец, — твоя мать верно говорит. Часкэ также великий воин. Когда погиб твой брат, разве не он убил его злейшего врага и повесил скальп над его могилой?

Но Венона упорствовала. «Я не люблю его и не пойду за него», — таков был её неизменный ответ.

Однако Часкэ, надеясь на время и на влияние родителей, не опускал руки. Он добывал дичь и обеспечивал все нужды семьи. Кроме того, он дважды давал выкуп за невесту, согласно индейскому обычаю.

Он дарил её родителям сукно и одеяла, набивные ситцы и ружья. Девушка умоляла отца и мать не принимать подарков, но влюблённый юноша отказывался забрать дары, и в конце концов их оставили в вигваме.

Накануне отправления на охоту Часкэ явился снова, и опять с богатыми дарами; там было всё необходимое для походной жизни, и взамен он получил твёрдое обещание, что дева будет отдана ему в жёны.

Понимая, что сопротивляться бесполезно, она притворилась, будто согласна подчиниться судьбе. Когда их отряд стал лагерем напротив скалы Девы, чтобы отдохнуть после похода, охотники решили пройти дальше вниз по реке. Они переправились на тот берег и расселись почти под самым обрывом. Следом за ними начали переправляться на лодках женщины. Внезапно одна из них громко вскрикнула. То была старуха, мать Веноны.

Её лодка уже достигла берега, а она всё вопила не переставая, глядя на выступ скалы.

Индейцы, недоумевая, спросили у старухи, что случилось.

— Неужели вы не видите мою дочь? — ответила мать. — Она стоит на самом краю обрыва!

И впрямь, Венона была там и пела громко и яростно погребальную песнь, призывая Духа Скал; стояла она на том опасном месте спокойно, даже беззаботно, словно не замечая волнения внизу и ужаса, охватившего её друзей.

Как только охотники разглядели девушку, они бросились к скале и стали карабкаться по крутому склону вверх, а родители звали её и умоляли отойти от края обрыва.

— Спускайся к нам, милое дитя! — кричали они. — Не губи свою жизнь! Ты убьёшь и нас, ведь нет у нас больше никого, кроме тебя!

Завершив песнь, дева ответила родителям:

— Вы сами заставили меня покинуть вас. Я всегда была хорошей дочерью, слушалась, не перечила вам; и если бы я могла выйти замуж за того, кого люблю, то была бы счастлива и никогда не покинула бы вас. Но вы жестоко обошлись со мною; вы прогнали моего возлюбленного из нашего вигвама и заставляли меня стать женой человека, мне ненавистного. Поэтому я ухожу в обитель духов.

К этому времени охотники подобрались уже совсем близко к Веноне. Она обернулась, посмотрела на них с презрительной улыбкой, как бы предвещая, что их усилия пропадут втуне. И стоило им подойти к девушке вплотную и протянуть руки, стремясь оттащить её от опасной черты, как она бросилась вниз со скалы.

Ударившись о выступающий камень, она, должно быть, сразу умерла, потому что дальше падала как мёртвая птица; вслед ей летели сверху крики охотников, а снизу взлетали вопли женщин.

Тело Веноны обрядили в её лучшие одежды, уложили на погребальный помост, а потом похоронили. Однако в народе дакота поговаривают, будто дух умершей не бдит над её бренными останками, ибо он был оскорблен тем, что она принесла несчастье своей престарелой матери и отцу.

Именно так рассказывают эту историю индейцы-дакота; почему же авторы не обращаются к ним, к первоначальному источнику этих преданий?

У нас также нет оснований сомневаться в истинности происшествия.

Года не проходит без того, чтобы мы не услышали несколько раз об очередной девушке дакота, покончившей с жизнью из-за ревности или из страха, что её принудят выйти за нелюбимого. Совсем недавно молоденькая девушка предпочла повеситься, нежели стать женой человека, который уже был мужем одной из её сестёр.

Родители сообщили дочери, что пообещали отдать её, и настаивали, чтобы она исполнила обещанное. Даже сестра не возражала, напротив, она, похоже, помогала осуществлению этого плана, чтобы заполучить в качестве соперницы не чужую женщину, а близкую родственницу.

Кончилось тем, что девушка сбежала. Влюбленный мужчина, покинув жену, пустился следом за беглянкой и вскоре нагнал её. И стал он снова уговаривать девушку, но та по-прежнему упрямилась. Тогда он сказал, что она обязана стать его женой и, если вздумает устраивать новые каверзы, он её убьет.

Эта угроза вроде бы подействовала: девушка изъявила согласие вернуться домой. Придя в селение, муж отправился к себе в вигвам сообщить жене, что её сестра вернулась и теперь всё готово для их брака.

Но час спустя девушка исчезла. Её нашли висящей на дереве; так она навсегда освободилась от власти своих мучителей. А её друзьям пришлось справлять погребальные обряды вместо свадебных.

Следует признать, что индейская девушка, доведенная до отчаяния превратностями любви, избирает весьма неромантический способ покончить со своими несчастьями. В большинстве случаев они вешаются, хотя вокруг есть столько прекрасных озер, где они могли бы обрести более легкую смерть, да к тому же стать героиней легенды… Нет, они суют rолову в петлю из потертого кожаного ремня и умирают буквально от удушья. Впрочем, тут нужно учесть вот какой момент: задумав повеситься неподалеку от селения, девушка может устроить дело так, чтобы кто-нибудь срезал ремень, если она решит пожить подольше; это случается часто, и самоубийца проживает ещё лет сорок, а то и шестьдесят. И всё же, когда Венона решилась покончить со своими земными горестями, у неё, несомненно, были побудительные мотивы, помимо несчастной любви.

Любовь была сильнейшей из её страстей. Жизнь с любимым — сплошное счастье, без любимого — беспросветная тоска. Так подсказывало ей юное сердце. Но, кроме того, девушка была возмущена назойливостью охотника, чьи ухаживания благосклонно принимали её родители. Как часто уверяла она еrо, что скорее умрет, чем станет его женой! Он же только улыбался, как бы подчеркивая своё недоверие к словам женщины. И Венона хотела доказать ему, что её ненависть не была притворной; с этой целью ей следовало умереть так, чтобы он понял: она не боялась ни его, ни жестокой смерти.

Хотя родители Веноны потом горько оплакивали собственную чёрствость, её возлюбленный мог восхищаться той твёрдостью духа, благодаря которой девушка предпочла умереть, но не дать восторжествовать его сопернику.

Место, где девушка, верная своей любви, покинула земную юдоль, стало священным. Духи витают над ним. Индеец-дакота, скользя мимо скалы в своём каноэ, не позволит себе засмеяться. Он укажет рукою на обрыв, а когда вечерние тени окутывают таинственной туманной дымкой прекрасное озеро и горы вокруг него, индейцу кажется, будто он видит руки девы, вскинутые к небу в жесте отчаяния. Кое-кто уверяет, что слышал и голос её, когда она обращалась к духам скалы; и путник, проходящий мимо обрыва, навеки проникнется красотой этой чудесной картины и не забудет историю о прыжке любящей девы.

В народе дакота сохранились сведения о том, когда это случилось, а также о дальнейшей судьбе мужчин, оспаривавших друг у друга любовь Веноны.

Рассказывают, что вскоре после этого её соплеменники продолжили свой путь; они добыли дикобразов, а затем вернулись и поселились на берегу реки Сен-Круа.

Спустя некоторое время после трагической гибели Веноны её род снова перекочевал на Миссисипи; они стали лагерем в местности, которую именуют «лесом целебных трав». Там у них умер один ребёнок, и его тело уложили на погребальный помост. Около полуночи отец ребенка, охваченный горем, пришел туда и, склонившись к помосту, заплакал. Но вдруг он заметил, что за ним кто-то наблюдает. С виду незнакомец отличался от народа дакота; это встревожило скорбящего отца, и он возвратился в лагерь. Поутру он рассказал об этой странности сородичам, и они снялись и перенесли стоянку в сосновый лес.

Тело ребёнка они унесли с собой, и отец снова пришел ночью, чтобы оплакать его. Та же фигура явилась ему, и снова тот человек вернулся домой встревоженный.

Утром индейцы ещё раз перенесли лагерь, однако явление повторилось.

Дакота — рабы суеверий, и теперь они страшились большой беды. И опасения их оправдались, хотя и не так, как они предполагали: оказалось, что их враги устроили засаду, и с первым светом дня целая тысяча воинов чиппева дерзко атаковала их. Шуточное ли дело: пронзительный свист, жуткий вой и воинские кличи раздались со всех сторон!⁴

Громкие вопли чиппева ужаснули людей дакота, ибо застали их врасплох, и многие из них полегли при первых же ружейных выстрелах.

Щадить противника чиппева не собирались, они разили наповал. Женщины и дети бросились к своим лодкам, но враги были быстрее; и тех, кто успел забраться в каноэ, постигла та же участь, что и оставшихся на берегу.

Женщины не успели взять с собой вёсла, а на реке в том месте был водоворот; как только лодку отталкивали от берега, течение начинало её крутить, и чиппева с удовольствием выловили все каноэ и втащили обратно на берег, где другие, вскинув томагавки, расправились с неудачливыми беглецами.

Утомившись убивать, чиппева забрали из лагеря сиу всё, что им приглянулось, и отправились восвояси, уведя в плен одного юношу-дакота. Они ещё не ушли далеко, когда на них напал отряд воинов-дакота. Но чиппева сумели вырваться, убив многих напавших. Один из дакота спасся, захватив одну из лодок, и уже выплыл на простор озера Сен-Круа, когда чиппева неожиданно погнались за ним по берегу.

Мальчик, взятый в плен, понял, что ему выпал единственный шанс вырваться на свободу: прыгнув в воду, он поплыл к удаляющейся лодке, мгновенно догнал её и забрался на борт. Оба беглеца исчезли из виду так быстро, что враги не успели достать их своими стрелами.

Лишь немногим из того отряда удалось уцелеть; один из спасшихся рассказывал, что в первый же момент вражеского нападения, поняв, что иного выхода нет, он нырнул на дно реки и чиппева его не заметили.

Вода на дне реки оказалась очень холодной, поэтому, отплыв подальше, он рискнул добраться до более тёплого слоя воды у берега, а затем вылез на сушу и убежал.

Даже этот незначительный инцидент передавался как предание от отца к сыну, и все дакота убеждены в его истинности. Согласно тому же преданию, оба поклонника и семья Веноны погибли во время той битвы. Но так или иначе, никто не сможет доказать, что предание — или мой пересказ — неправдивы.

Перевод Алины Немировой

---

¹ Место действия описано автором топографически точно, но не без погрешностей. Регион, включающий озеро Пепин, реки Чиппева и Сент-Круа, находится на границе между современными штатами Миннесота и Висконсин. Чиппева — это приток, длиной в 153 мили, реки Миннесоты, правого притока Миссисипи, а вот Сент-Круа (St. Croix, то есть «святой крест» по-французски), 169 миль, впадает прямо в Миссисипи гораздо ниже по её течению. Эти цифры показывают масштаб расстояний, которые преодолевали индейцы в своих походах.

Озеро Пепин (2 мили в ширину, 22 мили в длину) названо в честь француза Жана Пепена (Jean Pepin), одного из первых европейцев, разведавших эти места, который поселился на его берегах около 1680 г. Начиная с 1840-х годов по водам озера стали сплавлять древесину на паровых судах. (Здесь и далее — примеч. перев.)

² Скала Девы (Maiden Rock) — реально существующий природный объект, расположенный к югу от поселка того же имени (около 600 жителей, Висконсин). У подножья скалы установлена мемориальная доска, объясняющая происхождение обоих названий. Верхняя часть утеса действительно образует выступ, но ниже, метров на тридцать или больше, до самого озера тянется пологий склон. К тому же он сплошь зарос лесом. Упасть с выступа дева могла, но далеко бы не полетела, да и увидеть это (если заросли имелись и тогда) родичи не смогли бы.

³ Форт Снеллинг (Fort Snelling) — опорный пункт американской армии в период вооружённого конфликта между США и Великобританией, на стороне которой воевали многие племена индейцев. В 1805 г. по договору с вождями дакота был приобретен большой участок земли, и на нём к 1819 г. были возведены два укрепления у слияния Миссисипи с реками Миннесота и Сент-Круа. Форт, возвышающийся на вершине холма, носит имя офицера, руководившего его постройкой. Гарнизон в разное время составлял от 80 до 300 чел. Индейцы считали эту местность «центром земли», но воспоминания (впрочем, относящиеся к более поздним десятилетиям) с ней связаны тяжёлые. Во время восстания племен дакота-сиу в 1862 г. здесь был устроен лагерь, куда загнали 1658 женщин, детей и стариков дакота, чтобы заставить их воинов сложить оружие. Больше половины из пленников за зиму погибли от холода, голода и болезней.

⁴ Чиппева — одна из фонетических форм самоназвания племени оджибве (Ojibwe), издавна враждовавшего с дакота. Первое упоминание о них содержится в отчетах французских миссионеров-иезуитов за 1640 г. Благодаря дружбе с французами (путешественниками и торговцами) оджибве обзавелись ружьями, стали пользоваться европейскими товарами и смогли одержать верх над народом дакота. В 1745 г. они приняли оружие, предложенное им британцами, с целью оттеснить дакота из области озер на юг и запад. К концу ХVIII столетия оджибве держали под контролем почти всю территорию современных штатов Мичиган, Миннесота, северный Висконсин, а также часть Канады. Культура и образ жизни оджибве стали известны читающей публике из поэмы Лонгфелло «Песнь о Гайявате».