Сергей традиционно обозревает наши номера уже довольно давно. Конечно, не всё, но зато все, а именно то, что его зацепило особенно. Вот в этот раз мы получили его отзыв на номер 73, который и предоставляем вашему внимательному изучению. Ну и как пример интересного анализа текстов, как прозаических, так и поэтических — а кто сказал, что прозаик не может рассуждать о поэзии? Словом, смотрим.

Георгий Кулишкин. Томаськино счастье

Из двух рассказов, представленных в журнале, больше понравился первый. Замечательным, живым языком в нём рассказывается о семье военнослужащего, дом которых – «перелётный вагон». Главный персонаж — девочка Томаська, жизнь которой находится в центре авторского внимания. События в рассказе происходят самые простые: вот дядя-солдат, работающий художником подкрашивает сбитые носки туфелек Томаськи, вот семейная сцена, в которой папа Томаськи просит отпустить его на охоту, а мама не соглашается; вот вагон, в котором живёт семья, атакует ледяной ветер. Вся семья становится на борьбу с непогодой, промазывает клеем и затыкает паклей щели. Вот Томаська проваливается под лёд большой канавы.

«Падала долго, будто в бездонную пропасть. Уже вода сомкнулась над головой, а она все проваливалась глубже и глубже. Непроизвольно стала барахтаться, но руки трепыхались лишь внутри рукавов, а ноги — в пустотах валенок. И с рассудительностью, которая никак не вязалась с ее же отчаянными движениями, подумала, что нет, что выбраться невозможно. Но вспомнила сказку о лягушке, тонувшей в сметане. И едва только успела позавидовать лягушке, которой удалось взбить под лапками плотную опору, как услышала, что ноги коснулись дна».

Но всё заканчивается хорошо, всегда помогут родители и друзья. Жизнь есть дорога с приключениями, и дорога снова забирает семью в путь: вагон подцепляют к трактору, который тащит его за собой через степь. Но какая же дорога и без песни? И пока взрослые затягивают песню, в душе Томаськи происходят новые удивительные изменения:

«И в эту вот, несмышленую, казалось бы, душу западает зернышками, чтобы пустить корешки и остаться навсегда, и умение ровно любить, и умение верно ждать. И ей, девочке, хочется обнять, как Фроську, и эту землю, которую жуют гусеницы тягача, и небо, и «Сталинца», рокот которого сливается с песней, как звуки баяна».

 

Ольга Олгерт. Стихи

Лёгкие, стремительные строки захватывают сразу, а настроение вечной юности, вечной влюблённости подхватывает и заставляет бежать, бежать с ними наперегонки, прыгая по ступенькам слов и перемахивая через (набрать побольше воздуха), через анжамбеманы:

… Где юность на листьях — живая,

И мысли дождей –

о любви,

Я думала –

так не бывает,

Что в письмах живут соловьи

 

И полночь — рожденье и мука

Строки у бессмертья в плену…

Я думала —

осень — к разлуке,

И ты

подарил мне весну.

 

Сергей Игнатьев. Мувилогия

В статье исследуется, как советский кинематограф интерпретировал и развивал идею «русского Космоса». Рассматриваются фильмы «Взлет» (1979, Савва Кулиш), «Набат на рассвете» (1985, Аркадий Кордон), «Человек с планеты Земля» (1959, Борис Бунеев). Образы Циолковского и персонажа, имеющего много схожего с учёным Вернадским, эксцентричны и одухотворены. Поразительно, что роль Циолковского исполнил поэт Евтушенко, этим как бы ещё раз подтверждается, что «русский Космос» не без поэзии, не без мистики. Почитайте статью, не пожалеете. Я в свою очередь записал фильмы в вишлист и обязуюсь их посмотреть.

 

Олег Ващаев. Фарватер

Медитативные стихи, раскачивающиеся, словно волны, всецело захвачены водной стихией: над или под линией фарватера. Даже если речь не идёт о воде, волне, они всегда угадываются по подъёму и спаду напряжения:

Сестра подарила на счастье четки,

Сказала: действуй, ищи концы.

И я ищу: на рыбацкой лодке,

На веслах, прочь от мирской попсы.

Туда, где деньги вообще не греют,

Не вдохновляют, не веселят.

То дорожают, то дешевеют,

когда угодно и как хотят.

Туда, где люди уже не звери:

гуртом, артелью, питье, нытье.

Любовь дается по нашей Вере.

Как чудо. Вот оно. И — ничье.

 

Асель Омар. Волчье сердце

Замечательная то ли сказка, то ли быль про искусного кипчакского каменотёса по имени Эр-Тюрк. Всё было хорошо в жизни Эр-Тюрка — и сила была, и красота, да повстречалась ему неприступная красавица Шолпан, и с этого времени жизнь простого каменотёса изменилась навсегда… Что было потом – то ли сказка, то ли быль, но только вот «… по склонам Медео до сих пор бродит одинокий всадник с волчьим сердцем и отгоняет от разрушенного селения других волков».