Пришла от Виктора Левенгарца. Приятно прочесть будет каждому, ибо Виктор не пожалел усилий и уделил внимание буквально всем авторам. Хоть немного, но все же. За что ему большое спасибо, а так же за выявленные недостатки и достоинства текстов. Впрочем, передаю слово самому автору а остальных предупреждаю — букв предстоит прочесть много 🙂

          О Литературном журнале «EDITA» («ЭДИТА»),  № 70 (апрель-июнь 2017)

 

         Вышел в свет 70-ый (апрель-июнь 2017 г.) выпуск Литературного журнала «ЭДИТА».

Вопреки правилам слово «Литературный» я написал с заглавной буквы и этим  хочу выразить уважение и редакции журнала, и авторам, проживающих не только в разных городах России, но и в Австралии, в Англии, в Белоруссии, в Германии, в Израиле, в США, в Узбекистане и на Украине.

В журнале объёмом 132 страницы (это второй выпуск «потолстевшего» журнала) 34 страницы  занимает поэзия, представленная девятью авторами, остальное – проза.

Этот очерк не анализ, не критическая статья, а мнение читателя, к тому же одного из авторов.

Оценка субъективная, но основанная на некотором знании и понимании. Мне интересно, какую задачу ставил перед собой тот или иной автор и как он её решил, и решил ли.

Это субъективный взгляд на представленные в журнале тексты, и поэтому высказанное не может быть истиной в последней инстанции. Если некоторым авторам написанное об их произведениях покажется неубедительным, то они могут заметить, что я, либо не разобрался, либо не так понял то, что они хотели сказать.

Опубликованные в журнале рассказы, эссе, стихи я разделяю на три группы: первая – событийная литература, в неё входят произведения, в которых главное – это событие, но как оно описано не имеет значения; вторая – описание состояния героев и третья – зачем и для кого написаны  произведения. Естественно, это деление условное, но, может быть, в нём есть смысл.

На первых страницах журнала опубликованы три рассказа живущего в г.Пенза Александра Голикова под  общим названием «Сумерки». И если в первых двух  «Мост»,  «Сумеречный край»  сумерки описываются, как фантастическая реальность, то в третьем «Мотив на «Ай лав ю» они – это воспоминания о прошедшей молодости, о неудавшейся жизни, о несостоявшейся любви старого человека, живущего в нашем мире.

         В рассказе «Мост» действуют некие хабры из внеземной цивилизации, которые хотят захватить следующий по мосту поезд. Он должен войти в чёрную клубящуюся дыру в виде овала — вход в наш мир из другого мира. И толковый парень, сержант Мишка, должен это предотвратить, что он с приятелем успешно и делает. Мне показалось, что рассказ не о чём, в нём нет интриги и мало действия, но слишком много описаний «текущих плавно мыслей» Мишки, которые «растекаются по древу» (телу) рассказа. По объёму они занимают чуть больше 2/3 повествования и это утомляет. А событие – то,  ради чего всё это делалось, —  отцепить локомотив от  состава, и пустить его в овал, занимает менее  1/3 объёма.

Мне показалось, что словосочетание «Солнце лениво выползавшее из-за горизонта» я читал в каких-то школьных сочинениях, и не только там, и не один раз.

         В рассказе «Сумеречный край» также существует граница двух миров. Пропала возлюбленная, перейдя эту границу, открыв дверь и войдя в другой мир. Попав в другое пространство, она полностью, до неузнаваемости, изменилась. Ситуация с поисками Светы меня озадачила. Если автор наделил героя возможностью «с рождения… видеть мир иначе, чем остальным», то он должен её предупредить об опасности. Рассказ выдуман с самого начала и до самого конца, но не в этом его недостаток (часто в выдумке и состоит задача авторов), а в том, что не веришь в происходящее.

Боюсь, что автор не был в С.-Петербурге, чтобы так «без божества, без вдохновенья» написать о Белых ночах: «Безветрие. Беззвучие. И этот вечный сумрак, словно находишься в городе на Неве посреди белых ночей».

В лирико-фантастическом  рассказе «Разноцветные ночи»  Игоря Вереснева  из г. Макеевка, что на Украине — смешение реальности и фантастики.

Герой рассказа Артём грустит о потерянной три года назад в результате несчастного случая, девушке Юле, которую он встретил  в кафе на улице Караванной в С.-Петербурге. И выходя из него, он видит суету на улице, волнение прохожих. В городе происходит что-то необычное. Люди уже привыкли к лазерным шоу, создающим красочные иллюзии, рождающие либо яркие воспоминания, либо необычные образы. Но под видом кажущимся реальным иллюзорного мира на землю проникает другая инопланетная материя, чего жители города, находясь в страхе, не понимают. Артём наблюдает это явление в разных местах Петербурга, и везде он встречается и тут же прощается с Юлей. Люди, переходя в другие миры, возвращаются, и поэтому встречи с Юлей не кажется фантастикой. Это болезнь любви, но она не кажется ему болезнью, ибо  любимый человек не умирает, он живёт в нашей душе, в нашем сознании. Но, как они договорились, она не приехала на Витебский вокзал, чтобы вместе поехать в Вырицу. Произошло это, видимо, потому, что другой мир охватил весь город, добрался не только до вокзала, но и забрался в телефон Артёма, успевшего влезть в вагон последней уходящей из города электрички, чтобы успеть остаться в реальном мире.

Ритм, динамика повествования не отпускает тебя длительное время. Этот рассказ из тех, которые хочется перечитывать.

По-моему, в рассказе допущена маленькая неточность: «… Артём намеревался опять идти на Караванную. Но из «Гостиного двора» ноги сами собой понесли его в противоположную сторону, к Аничкову мосту…». И Караванная улица, и Аничков мост по отношению к Гостиному двору находятся в одной стороне.

Мне показалось, что в  рассказе Джона Маверика (г. Саарбрюккен в Германии) «С ними можно договориться» слишком много описаний, к тому же довольно грустных.  Конец рассказа — смерть от новых «друзей» — тараканов (В.Л.), с которыми, увы, договориться не удалось. Есть в рассказе  нечто кафкианское. Возможно, автор хотел, чтобы читатели увидели аналогичные отношения у людей? Допускаю, но о человеческом мире я думаю лучше.

Андрей Мансуров  из Ташкента  представлен большим рассказом «Килька в томатном соусе» о происшедшей кошмарной истории — ожившей в консервной банке кильке, впоследствии превратившейся в агрессивного монстра, убившего героя рассказа Вадима Петровича, который и открыл эту злополучную консервную банку. И выяснение, что же это может быть, и борьба (с использованием стрельбы) с этим чудовищем, и ранения, полученные в этой борьбе, и…  «Приснится же такое… Липкой от холодного пота рукой он снял трубку». Рассказ динамичен и легко читается.

Но велики и чудны дела Твои, Господи!

Под общим названием «Музыка» в журнале размещены проза — рассказ «Автограф»  и стихи Дмитрия Иванова из г. Печора, что в республике Коми. Рассказ вместе с подборкой стихов,  имеющей  подназвание «Музыка разношенной души» (так это хорошо, значит, душа, как и разношенная обувь, не давит) занимают 16 страниц журнала.

Конечно, чертовски интересно думать, как сочинялось Пушкину, Лермонтову и другим великим. Я не знаю, так ли всё было на самом деле, но я уверен, что так могло случиться  во многих путешествиях А.Пушкина.

«Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная» — сказал он. Но не менее занимательная наука представлять их действия в тех или иных, иногда фантастических, обстоятельствах. Рассказ «Автограф» фантасмагорический, ибо в нём сочетаются причудливые образы, видения, гротеск, реальное и фантастическое. Описание же ситуаций в некоторых местах рассказа — это выстрел по уже стреляной мишени. Здесь и аллюзии с романом М. Булгакова «Мастер и Маргарита», а Вассаргин  своими речами напоминает Воланда. Конечно, интересно прочесть, как в одном месте оказались Пушкин, Булгаков, их герои, Гоголь и их тени.

Это особый, если можно так сказать, фантасмагорический, вид литературы, безусловно имеющий право на существование.

Но есть что-то, к чему прикасаться не нужно, ибо это святое. Есть незыблемый и не писаный закон этики, которому должны следовать пишущие, ибо «Пушкин  —  наше  всё» —  сказал его современник Аполлон  Григорьев,  критик, поэт,  переводчик.

Несколько слов о подборке стихов. Мне понятно желание автора, чтобы вязь слов, например, «высеивая нежности порыв»  («Застывшее утро ломкого хрусталя») произвела впечатление. У меня было ощущение, что я читаю не лучшие страницы русской поэзии начала ХХ века. Мне же ближе другие строчки автора: «… как в душу грустью заползает осень» («При сверчках»), которые рисуют образ, состояние, что в искусстве, а тем более в поэзии, очень важно.

Ощущение после чтения этой подборки такое, что будто побывал на концерте джазового коллектива. Разные мелодии, разные ритмы, очень разная музыка, что-то захватило, что-то нет.

Лариса Ратич  из Москвы представлена рассказом «Три свободных дня». Почти классическая ситуация. Отличие от классики в том, что не у жены под сапогом муж, а у мамы там находится сын, этакий  маменькин сынок. Тривиально простой сюжет, но рассказ динамичен, образы главных действующих лиц выпуклы, зримы.

У Кирилла Берендеева, тоже москвича в журнале два рассказа, один из них  «Мокасины».

Сюжет рассказа прост, если не сказать, банален. Во время кризиса сгорела одна столичная фирма; с сотрудниками пришлось распрощаться, отпустив их на вольные хлеба. Тридцатипятилетний герой рассказа (от его имени и ведётся повествование), неженатый, живущий с мамой-старушкой оказался без работы. Но в тоже время он хочет купить мокасины, ведь встречают, когда ищешь работу, по одёжке (у автора — по обувке).

Неожиданная встреча после многих лет разлуки со старой знакомой, с которой у него долго были (начались ещё в юношестве)  романтические  отношения – Леной, приехавшей проверять работу магазина обуви на дорогом автомобиле «Порше». Герой весь в воспоминаниях.  После окончания проверки — кратковременная встреча в ресторане, где она по-деловому сказала: «Я тебя слушаю». На это ему нечего ответить, но он никак не может отвести взор от её лица.  Вот и весь рассказ, написанный прекрасным языком с подробным последовательным описанием  событий — действий героини и чувств героя.

Чем же привлекателен этот рассказ, в сюжет которого автор вкладывает определённую мысль, вокруг которой и организовывает повествование. Но пространство восприятия у читателей зачастую бывает намного шире.

Встречаются два человека, в молодости знавшие друг друга, но живут они в разных мирах — деловая женщина, и он – в душе романтик, живущий воспоминаниями. У неё в жизни всё сложилось удачно, у него – нет.  Он хотел бы спросить её: «А ты помнишь…?». На что бы она ответила: «У меня дел по горло и не до воспоминаний».  Это есть в рассказе. « Но, ведь, мы были близки?» — напоминает он.  «Ну и что? Что было, то прошло» — отвечает она. «Неужели она не чувствует?» — думает он. «Для чувств у меня нет времени».-  «Интересно, как же она жила всё время до нашей встречи?» — возможно, думает герой и… читатель.  «Что же с ней случилось?» — думает герой. «Изменившаяся действительность ничего в нём не изменила» — с сожалением констатирует она.

И я не знаю, кто прав, тот ли автор, который хочет однозначного восприятия написанного, или тот, у которого написанное вызывает разноплановые восприятия.

Немножко покоробило сравнение облаков с тяжёлыми наковальнами.

Второй рассказ — «Краткие встречи долгого расставания».

Рассказ относится к рассказам, раскрывающим внутреннее состояние героя, и через него воспринимается мир, приобретающий соответствующую окраску. В автокатастрофе два года назад погибла жена героя Варвара, ехавшая с ним на машине, и  его постоянно преследует мысль, что он повинен в её гибели. Весь рассказ – это переживание и  воспоминания  об этом, где бы герой не находился – на встрече одноклассников, в блуждании и поездке в троллейбусе поздним вечером  по Москве. Герой находится под давлением этих воспоминаний, они рождают мрак, создают магическое ощущение числа 22, ибо в этот день каждый месяц в одно и то же время уже после гибели она звонит ему, и он думает, что иначе быть не может, ведь 22-е – день их знакомства и день её смерти. Не сверхъестественная ли сила устроила ежегодную встречу одноклассников  тоже 22-го числа? «Илья, … уже два года прошло, а ты живёшь только этим». Для него она везде – наяву и во снах. Память жестока и тяжёлые воспоминания не дают забыться. И встреча со старинной приятельницей Анной полностью не даёт забыться.

Рассказ, занимающий более одиннадцати страниц,  мне показался немного затянутым, слишком много утомляющих размышлений-воспоминаний.

В начале рассказа автор, описывая состояние героя, в котором мрак, тьма поглощают всё, в том числе и Время. Он несколько вольно обращается с этой субстанцией, что вызывает удивление даже, если это поэтический образ. Утверждение о поглощении времени сомнительно, ибо  время – это интервал между событиями, оно не материально и поглощено быть не может Его (времени) поэтические образы —  «струны времени» и «опухоль времени» — слишком нарочиты.

Елена Граменицкая (Москва) в рассказе «Доннерветтер» выступила как художник-пейзажист, нарисовав идиллический  пейзаж Швейцарии – горы, луга, небо, овцы, коровы, и поведав сказку про пастуха, про пять капель абсента – чёрного «Логана», про пропасть в сознании.

Прочитав только начало рассказа «Кулебяка» москвича Аркадия Снитковского я выпукло представил героиню Фёдоровну, идущую с цветным целлофановым пакетом, и зримо представил её жизнь, а читая дальше —  жизнь всех основных героев. При чтении рассказа  получил удовольствие. «Пропахшие тоской коридоры», «скудное течение жизни» — замечательные образы настроения.

На странице перед началом рассказа Анатолия Герасименко из С.-Петебурга «Килограмм», крупными буквами напечатано: «ИРОНИЯ». Это оповещение несколько озадачило. То ли оно относится к этому рассказу, то ли к нему и ко всем, последующим.

В рассказе «Килограмм» урод съедает краски с холста. Художник это видит и страдает. Если урод, съедая краски, после чего взвешивается, и съеденное весит около двухсот граммов, то это значит, что картина хорошая, а, если килограмм – шедевр. (Так я понял задумку автора).

Художник Сашка работает  над портретом своей возлюбленной девушки Насти. И в какой-то момент при завершении картины портрет оживает, и изображённая Настя разговаривает. Сначала она на портрете молчала, но «давно заговорить хотела. Но почему-то не получалось. Зато вчера, когда ты вот здесь доделал, — Настя коснулась щеки ладонью, — то сразу поняла, что смогу».

Здесь тот случай, что настоящее искусство часто рождается из «чуть-чуть». Сашка сживается с портретом, несёт его на суд критикам, и прирученный критиками урод уже начинает его есть. Но художник, понимая, что картина удалась, не хочет этого, отбирает и реставрирует её, дописывая т съеденное. Портрет вновь оживает. Симпатичный, хорошо написанный рассказ.

        Прочитав в журнале четыре рассказа  Светланы Тулиной из С.-Петербурга  я был несколько озадачен. Первые три — «Зачётная идея», «Сопромат жести», «У моей дочери нестандартная фигура» мне показались какими-то взбалмошными. Словесная вязь, вызывающая недоумение, но, возможно, кому-то и интересная. Четвёртый — «Джульетта» показался мне заслуживающим внимания,  в нём есть интрига, завязка и развязка;  я «увидел» и марсианскую принцессу Эллиту Краснозвёздную, и директора, и комиссара, и критика.

Сергеем Катуковым (г. Борисоглебск, Воронежская обл.) представлены два рассказа: «Жизнь как железнодорожный вагон и представление о нём»,  «Розенталь тебе на язык».

О первом. Каждый человек живёт в своём ритме, не только биологическом, но и социальном, у каждого своё подсознание, воспринимающее мир не так, как другие, и руководящее сознанием.

О втором. Весёлый, симпатичный рассказ о рождении немецкого  проповедника времён Реформации  Томаса Мюнтцера, выигравшего, будучи пятнадцатилетним, соревнование в красноречии в Люцерне.

В журнале опубликованы рассказы нескольких авторов, после прочтения которых, задумался, зачем они написаны.  Они как бы ни о чём, или надо потрудиться, чтобы найти какую-то ассоциацию, аллюзию. К ним бы я отнёс рассказ Камелии Санрин  «Голубой шарик Урсулы Борисовны»,  рассказ «Тенета» Владимира Венгловского, четыре коротких рассказа Леонида Ашкинази и ряд других.

        В рассказе Сергея Романюты (г. Советск, Тульская область) «Узоры на стекле» восемь  различных не очень связанных зарисовок под одним названием. Тут и мало спящая женщина смотрит на оконные стёкла в морозных узорах и скрывает таинства при «уборке» лица, тут и что-то о завтраке, тут и о написании книжки, тут и воспоминания детства, тут и Ведьма откуда-то появившаяся. Мне показалось это малоинтересным.

        Алексей Галкин из  Москвы  в рассказе «Праздновилль, США!» сообщил о пришельцах с планеты «Капелла», которые встретились с землянами в баре, и те не поверили, что они пришельцы. После чтения в голове, увы, ничего не осталось. На мой взгляд, это один из главных критериев качества литературы.

      Мне сложно писать о представленных в журнале стихах. Сказал же В.Маяковский, что  «…Поэзия — вся! — езда в незнаемое». И это для поэта. Что же остаётся делать не поэту? Но, как любящий поэзию я осмелюсь высказать своё впечатление на уровне «понравилось — не понравилось». Поэзия обладает ёмким языком, более ёмким и в то же время более кратким, чем язык прозы.  Красота стиха, его певучесть может выразить то, что подвластно только поэзии

Представленные стихотворения москвички  Насти Моховой под общим названием «ЭПОХА ТРИДАТЬ ТРИ (Избранное) «Старой деревне», «Мама, я буду поздно…»  говорят об авторе как о поэте-лирике. Это поэзия Добра, в которой много красок и ярких, и блёклых.

         Автопоэма Валерия Костюка из немецкого города Кайзерслаутерн «Север» посвящена родителям. Это пейзажи, нарисованные словами. Вот один уголок картины – здесь описано то-то, вот другой, а здесь – то-то, вот третий…  Много цвета, даже больше, чем нужно. И коты, и воробьи,  и лайки, и мухи, и шмели, и т.д и т.д. Чего только нет! Только, когда смотришь полотно, воспринимаешь сразу все краски, здесь же надо прочитать, и, читая запомнить, что было написано несколько раньше.

Конечно, жаль, что в первой главе «Предвесенье» автор удивляется «…До чего же непривычно / Жизнь на свете хороша!». Мне же кажется, что жизнь прекрасна в разное время года, в том числе и в Предвесенье, и это привычно.

Подборка лирических стихов разного настроения Ирины Клеандровой из Калининграда. Здесь и радость от того, что «…однажды / пропоёт шальная птица — / и на белый хлынет солнце, / зеленью плеснёт весна… / Что снова будет – с каждым. / Всё хорошее – случится… —  но всё-таки —  Только Новый год придётся в одиночку пить до дна». («Новогоднее»)

Много живописных картин. Может быть, в этом и загадка поэзии – живописать на полотне  восприятия, как художник пишет на загрунтованном  холсте? Не думаю. Очень красивые стихи, но красивость эта, на мой взгляд, излишняя, даже если она ищется ради описания образов. В этой красоте теряется, отходит на второй план смысл, ради чего всё это написано, и в сознании остаётся только формальные поиски, а содержание ускользает. Читаешь один, второй и третий раз, чтобы понять, что же хотел сказать автор.         

         . Интересные стихи Олега Кустова  из города Тотаева, что в Ярославской области. Нет лишних слов. О двух переводах судить трудно, ведь переводы – это стихи автора на данные в оригинале содержание и форму стиха.

Порой о понравившихся стихах напишешь всего одну-две строчки, а о непонравившихся намного больше. Наверное, это связано с тем, что, пытаясь не обидеть авторов, пытаешься себе объяснить, почему эти стихи не нашли в твоей душе отклик.

Мучительно трудно писать о любви, найти новые образы, отражающие твоё состояние.  В стихах под общим названием «Тела застынут иероглифом…» Анастасии Снегиной из города Хайфа в Израиле, поэтические образы любви, страданий, печали по прошедшему счастью найдены.

Известно, что форма рождает произведение искусства. Но часто новая форма это просто изменение (визуальное, графическое и др.) старой, и в результате ничего нового не появляется. Чтобы не быть голословным, вот пример. В подборке есть несколько стихотворений, в том числе и  «Осень… — согреет», написанных, а может быть, изображённых в непривычной форме. Первая строфа «Осени…» у поэтессы выстроена, как показано ниже в левом столбце. Справа  эту же строфу я написал трёмя строчками:

Осень согреет душу               Осень согреет душу ворохом астр и листьев

                     Ворохом                                    Солнца лучи прочертят тайные тропки к сердцу 

           Астр                                         Летняя радость скерцо тает вслед звездопадам…

                     и листьев

                    Солнца лучи

                    прочертят

                   тайные тропки

                   к сердцу

                   летняя радость

                    скерцо

                   тает вслед звездопадам…

         Мне кажется, что автор применила приведённое изображение для того, чтобы подсказать необходимый ритм чтения. Но этот же ритм не ускользает, если читать стихотворение  «не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой» (А. Грибоедов). И ещё. Отсутствие в некоторых стихах необходимых (на мой взгляд) знаков препинания меня несколько удивило. Ведь они подсказывают необходимый ритм. Или это непрерывающийся поток сознания?

Всё-таки, как мне показалось, самое главное в подборке стихов я увидел, и это то, что у автора «…плещет любви стихия…». А в этой стихии может быть всё.

Стихи Джей Эм  из г. Жигулёвск в Самарской области, также как и стихи Михаила Токарева из г. Химки, Московская область, и Жени Крич  из Нью-Йорка не произвели впечатления.

Сергей Лановой  (г. Новосибирск)  представлен стихами любовной лирики, может быть за исключением стихотворения «Кассандра».  Они несколько выспренни, излишне высокопарны, в них  много красивости. Чтобы почувствовать любовь, ради чего всё и написано,  необходимо пробиваться сквозь эту словесную красивость. Трудно понять, что хотел сказать автор в строчке «расплескалась мечта моя шёлковым ласковым вальсом». Разве бывают «виртуозные струны»? Виртуозное исполнение – да.

        

Общие два замечания к журналу:

 

1. Мне кажется, было бы удобным для чтения раскрыть «Содержание»:

 Проза

. . . . . .

. . . . . .

 Поэзия

. . . . . .

. . . . . .

Эссеистика

. . . . . . .

. . . . . . .

Публицистика

. . . . . . . . . . . .

Я уже писал об этом и, помню, что с этой идеей согласились.

 

2.Журнал неудачно сброшюрован. Левое поле узкое, поэтому читать неудобно, надо журнал «разламывать».

5.10.2017.