Представляем вашему вниманию рецензию на отдельные рассказы от нашего постоянного читателя и автора Сергея Катукова. Как он пишет, то, что ему наиболее понравилось, но и то, что, понравившись, вызвало некоторые вопросы и замечания. Что, безусловно, радует, ибо если произведение написано, но не оставляет после себя вопросов, то что это за произведение такое?

Ну а вот и сам отзыв.

Андрей Нимченко «Эволюция Го»

Замечательный рассказ, написанный остроумным языком.

Фантастическая притча, повествующая о сотворении и победоносном шествии искусственного интеллекта. Оказывается, ИИ будет создан не в лоне кибернетики, а в результате генетических упражнений польского профессора Кржевского.

Эволюция гомункулов — го — происходит на фоне деволюции человеков. В то время как го –  гениальные учёные, управленцы, исследователи – лишены собственной воли, творческого волюнтаризма и абсолютно альтруистичны, люди обладают творческой и волевой автономией, но она им ни к чему: всё больше и больше входит в практику продажа самих себя корпорациям, строительным организациям и т.п. Здесь автор очень оригинально, смешно, с пелевинской сатирой описывает прецеденты, когда люди буквально сбывают себя, продают в рабство, чтобы не пользоваться собственной волей: истории прыгуна Броски, бегуна-кенийца Коки Колы:

«Какой еще рекорд? — спрашивал атлет с экрана, отрываясь от бутылки с красно-белой этикеткой. — Да я просто бежал за «Кока-колой»!»

 «Кока-кола — первая в беге, первая во всем!»

(Привет пелевинскому квасу «Никола»).

Группа китайских гастарбайтеров вообще сдаёт себя в аренду на десять лет буквально за несколько копеек.

Правовые и юридические моменты описаны очень смешно. История с «рашпилем» достойна пера Пелевина. А вот «генетическая матчасть», на мой взгляд, не столь убедительна. Первая синтетическая клетка и даже синтетический микроорганизм были созданы в 2010 году под руководством Крейга Вентера (Крейг — Кржевский?), знаменитого по «геномным войнам» и прозванного «анфан террибль» современной генетики.

История «эволюции го» – это по-новому, оригинально рассказанный миф о сделке человека с чёртом. Если в роли Мефистофеля предстают банкир и в целом юридическая отрасль, то Фауст здесь — обленившееся человечество, на смену которому приходит сотворённый не без усилий Мефистофеля «гомункул» Го. Гомункул нарочито лишён эгоистического Я человека: Го минус Э = Э-Го. Но автор доводит развитие мифа до момента, когда был сотворён синтез человеческого Эго и альтруистического Го. Так и хочется подхватить языковую игру и придумать название для этого синтеза: ЭгоГо, нечто вроде свифтовского гуигнгнма.

Шутки шутками, но перед нами закат человечества, новые Адам и Ева – физически совершенные сосуды для  душ, обитавших на земле прежде, и теперь они по-новому осваивают жизнь на ней:

«Вечером он читал ей свои стихи. А теперь… думаю, теперь они на вершине того холма. Ева учит его слушать звезды…»

Рассказу, написанному, на мой взгляд, на стыке методов Лема, Шекли, Чапека, Пелевина, хочется предпослать узнаваемый, очевидный эпиграф «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

Анатолий Карасев «Поздний ребёнок»

Незамысловатый по содержанию рассказ о событиях, развёрнутых вокруг погибшей черепашки. Пресмыкающееся с «отблесками мезозоя» в глазах становится фокусом для внимания к человеческим характерам, взаимоотношениям. У каждого персонажа своя собственная черепашка: для главного героя Ивана Петрович Горюнова, буйного, с неандертальскими чертами и неуёмной физической силой мужчины, по-видимому, пенсионного возраста, — это своеобразная точка умиротворения, сосредоточения мягкости и ласковости, которую он выказывает только своей мезозойской любимице. Для его жены Людмилы Павловны — это повод для удивления, досады и ревности: «За всю жизнь мне таких слов никогда не говорил!» Остальные домочадцы по-доброму насмешничают над поздней любовью главы семейства к черепашке Чебурашке.

Черепашка совсем не галапагосская, что, однако, не мешает быть месту аллюзиям на противостояние религиозности Людмилы Павловны и атеистическому настрою «неандертальца» Ивана Петровича. Побеждает Людмила Павловна, «воскресившая» черепашку и взаимоотношения с супругом. Для Ивана Петровича, скорее всего, сторонника дарвиновской эволюции, одна черепашка ничем не отличается от другой в длинном и долгом эволюционном ряду. Поэтому и он тоже эволюционирует медленно и неосознанно. Но всё-таки становится чуточку добрее.

Рассказ наполнен доброй иронией, наблюдениями за человеческими характерами и даже сентиментальностью:

«Иван Петрович крепко, как в молодости, обнял жену, так что та тихонько ойкнула, и произнёс только одно слово: «Людок!»

Кирилл Берендеев «Изверг»

 Случай из жизни, описанный живым языком от лица лирического героя, про которого обычно говорят «Жил-был один мальчик». «Мальчики и девочки» в рассказе уже вполне взрослые люди в бесконечных поисках «второй половины». Они не только так инфантильно называют друг друга, но и вообще всё происходящее в рассказе как-то инфантильно-очаровательно, легковесно-отстранённо. Всё описанное в монологе героини необязательно, забавно, переменчиво, кажется, вот-вот в самом воздухе  пренепременно должен соткаться мотив «Лето — это маленькая жизнь…» Люди встречаются и разбегаются, отскакивают друг от друга с лёгкостью бильярдных шаров.

Раньше Нина встречалась с лейтенантом, потом с аптекарем. Или наоборот. Как-то так. Теперь встречается с Юриком. Юрик — очень хороший мальчик, Юрик не курит и не пьёт, дарит Нине цветы и полгода обращался к ней на «вы», изверг такой. Нине невыносима такая серьёзность. Поэтому Нина нервничает, много пьёт, переживает, что с ней не так и вообще ест горстями какие-то таблетки «для самоубийства» – в присутствии Людочки. Вот как-то так. Но заканчивается история всё равно хорошо.

На мой взгляд, очень интересна подача материала через диалоги персонажей, использование  через призму инфантильного взгляда на жизнь приёма «остранения».

Хочется только спросить: вот уже наступила полночь, а где же Рома, мальчик Люды, в отсутствие которого она поведала свой рассказ? Почему он так и не пришёл? Вдруг успел позабыть её?

Георгий Кулишкин «Рассказывай обо мне!»

Написанные безусловно опытной и талантливой рукой рассказы (или избранные главы более крупной формы?) сочетают в себе, на мой взгляд, разностилевые подходы. Один из них по изящности и блеску очень приятно напоминает набоковский стиль. В нём обитают такие самостоятельные и живущие своей жизнью метафоры, которые как будто коробочка с пружинкой: едва дотронешься, и она вся раскрывается, неспешно, с трогательной неторопливостью, которую хочешь наблюдать и угадывать внутри её свёрнутого пространства узнаваемый миниатюрный пейзаж. Радость узнавания сопровождается теми нюансами новизны, которые и придают ценность всей метафоре.

Например,

«Под куцей маечкой гибко перекладывалась из шага в шаг худенькая девчоночья спина и, проявленный загаром, вспыхивал и притухал золотистый пушок на пояснице»

 «Поток не был помехой, и тропка шла как ей удобнее — то правым бережком, то левым, то сухими косицами русла»

 «Дорогою за перевалом стало возникать и прятаться море. Живая цель пути. Все ехали к нему. И все сошлись у его кромки, уже одним числом своим выказывая преклонение»

Согласитесь, очень красиво, особенное первое.

В пользу того, что перед нами части одного повествования с единым «сквозным» героем, говорит, однако, другая стилевая манера: пацанская речь, сбивающаяся до жаргона:

«Народ щемился в очередях к закройщикам, напавшим на золотую жилу»

 «В позапрошлую побывку он привёз жене в подарок от таёжной зазнобы лобковую живность»

 Но не это настораживает. И с этой стилевой разновидностью автор справляется виртуозно. Навязчиво и однообразно повторяется мотив соблазнения. Сначала соблазняют главного героя, четырнадцатилетнего курортника, который, взрослея, затем и сам не прочь пособлазнять. По ходу действия оказывается, что он прекрасен, как «греческий бог» и, видимо, в этой связи мифологические победы так легко ложатся под авторское перо. Метод изложения слишком сконцентрирован на внешнем (безусловно, интересном) звучании рассказа, удаляя из зоны видимости психологическую глубину. Повествование, один раз свершив полный круг в главе «Рассказывай обо мне!», начинает повторяться с навязчивостью и неизвиняющей вариативностью эротических фантазий автора. То, что очень живо и трогательно воспринималось в этой первой главе, в остальных сначала вызывает недоумение, потом раздражение. Везде повторяется трёхчастная структура: прелюдия в виде знакомства – соблазнение к обоюдной радости героя и героини – философский релакс героя на тему «небесной единственной и неповторимой», на поиски которой он так беззаветно устремлён.

Стоит оговориться в пользу вероятности того, что перед нами отдельные, избранные главы, которые просто скомпонованы таким образом, что опускают другие сюжетные перипетии и представляют наиболее яркие моменты. Но это тематическое однообразие, не смотря на мастерское владение словом, к сожалению, оставляет в целом скучное впечатление. Дальше первой главы о внутреннем мире героя мы узнали не так уж и много.

Но – читатель заинтригован и надеется, что перед ним по меньшей мере пока только прелюдия к увлекательному авантюрному роману.